Страница 64 из 66
- Это, конечно, дерзость с моей стороны, но Его Величество был несправедлив к вам, мэтр, - сказал парень, слишком тихий, не похожий на себя обычного. Добавил:
- Я бы, пожалуй, на вашем месте не скорбел о его смерти, а напротив...
"Рад ты смерти Нактирра, Ошта?" - спрашивал себя фехтовальщик, нахлёстывая мерина-флегматика из тюремных конюшен. И не отвечал. Мерин обиженно вскидывал пегую голову и едва не оскальзывался на мокрой мостовой.
"Рад ли ты смерти своего сюзерена, мэтр Ошта, граф ол Туавер?" - "Нет!"
Пожилая простолюдинка шарахнулась из-под копыт и упала в грязь, запнувшись о подол. Кто-то гоготнул, женщина заругалась, грозя костлявым кулаком и не убирая выбившихся рыжих волос.
"Рад ли ты смерти императора, имперец?" - "Нет! Лучше бездарный император, чем гражданская война!"
Чёрно-бело-красные флаги метались на ветру, мокрые и неопрятные, хлопали по стене, оставляя грязные пятна. Двое коричневых караульных ухнули в гостеприимную дверь кабака.
"Тебя бросили в тюрьму по первому же навету! Как же дворянская гордость?" - "А дворянская совесть?"
Мерин шумно и как-то тоскливо выдохнул-фыркнул и перешёл на дробную рысь. В брюхе у него что-то неприятно булькало.
"Он развалил армию и почти уничтожил Империю. Он был трус, никчёмность, подлец. Рад ты его смерти?" - "Да, хал тирге, да!"
Ошта яростно рванул повод, спрыгнул, швырнул его конюху, пропечатал следы через тренировочное поле, боковую дверь, лестницу - в свою комнату; умылся, переоделся... С отстранённым удивлением отметил, что переоделся в верховой, а не домашний, костюм. "Что ты делаешь, старый осёл? Ты это не всерьёз!" Так же недоверчиво следил, как молча выходит, сам седлает Ветерана, выводит его из садовой двери, скачет на северо-запад, через Глинянку к Красным воротам, к загородному имению ол Истаилле, где ждала родов Её Величество...
"Ненавижу!" - билось в виске. Почему-то только в одном, левом.
"Ненавижу! Нактирр! Не может из дурного семени вырасти добрый плод! Разве может?"
Город обдал его запахом дёгтя, человеческого и конского пота, тины, вспыхнул портовым шумом и остался позади. Новый тракт на Нори-ол-Те звонко дрожал под копытами сквозь намытую осенними ливнями грязь. В Империи давно не чинили никаких дорог, кроме этой, в храм Нори-ол-Те и Белый двор, загородный дом ол Истаилле.
"Всё равно этому ребёнку не жить. Не здесь убьют, так в Рикола. Не сегодня, так завтра. А если ты, старый осёл, сунешься, твоя лучшая ученица тебя на ремни порежет".
Ошта вдруг обнаружил, как ноют у него битые рёбра и вывернутая лодыжка.
Загнил род ол Истаилле, не выйдет из него ничего путного.
Мелькнула шильда на последнем повороте, теперь уже только старый сосновый лесок скрывал усадьбу. Ошта сжал колени - Ветеран рванулся вперёд, не дожидаясь шенкеля. Фехтовальщик знал, что собирается делать. В Рикола у наследника и вдовы есть хоть какой-то шанс.
Вылетев из сосняка, Ошта от досады потерял целую секунду прежде, чем остановить Ветерана. Тот оскорбился и недовольно потянул повод обратно: с каких это пор мы стоим и ждём, когда можно скакать?
Впереди из-за стены Белого двора стлался тонкий дым, сносимый ветром в противоположную от Ошты сторону. Не пожар, а обычный костёр, хоть и большой. У ворот виднелись три мундира имперской гвардии - охрана. Гвардейцы держались лениво, даже вальяжно, и Ошта несколько успокоился. По мере того, как он подъезжал ближе, спокойствие таяло. Одна створка ворот была открыта, и в неё виднелась часть двора, полного гвардейцами. Ни одного приятеля Ошта там не заметил, сплошь первая сотня, куда брали за лояльность нка-Лантонцу, а не императору. В глубине двора, на боковых ступеньках, полускрытых углом левады, лежала женщина, судя по одежде - служанка. Судя по неудобной позе - мёртвая. Ошта придержал коня, жалея о мысли подъехать ближе. Один из гвардейцев сплюнул ореховую шелуху и окликнул его:
- Чего высматриваешь?
- Так, мимо проезжал, - сказал Ошта, кляня себя за неосторожность. - Думал, знакомых из третьей сотни повидать, новости узнать. Как Её Величество себя чувствует, пора ли пить за наследника.
Гвардеец прожевал ещё горсть орехов, сплюнул шелуху в его сторону.
- Плохо роды прошли, - ухмыльнулся он. - Умерла Её Величество, и ребёнок мёртвым родился. Осиротела Империя, можно сказать.
Ошта покачал головой.
- Несчастье какое, - сказал он. Фраза прозвучала нелепо и неестественно, чуть ли не в тон словам гвардейца. - А из третьей сегодня никого нет? Зря сворачивал, выходит.
- Вот и вали отсюда, выходит, - лениво порекомендовал гвардеец.
Ошта последовал рекомендации, стараясь только не поднять коня в галоп раньше времени. И надеясь, что гвардеец до того не успеет сообразить, что свидетели сейчас доблестной гвардии решительно ни к чему. Шагов на сто пятьдесят он отъехал, когда позади послышалась ёмкая ругань в адрес ленивого любителя орехов. Видимо, начальство выглянуло. И заорало во всю лужёную глотку: