Страница 39 из 99
Даже сейчас, когда Глеб всё знал и мог оценивать здраво, у него не получалось ни к отцу, ни к Зарубину отнестись с негодованием, с настоящей неприязнью или обидой. Только на дне души безвылазно поселился страх, особенно обострявшийся при мысли о том, что ему приходится играть против одного из двоих, быть пешкой, судьба которой полностью зависит от чужой воли.
Он оказался неудачником, которого жизнь бесцеремонно связала с тем, о существовании чего он предпочёл бы никогда даже не подозревать. И лишь невозможность бездумно подчиняться сразу двум силам заставляла сохранять остатки воли, делать выбор.
Глеб снова вспомнил о девушке, живущей в доме Зарубина. Наверное, ей приходится несладко, даже если она действительно всего лишь домработница. Насколько он мог понять, такие, как его отец и его начальник, приближают к себе людей только для того, чтобы то ли вытягивать из них энергию, то ли наоборот, вымещать на них излишки своей. В любом случае, ничего хорошего это не обещало.
Правда, Агнесса выглядела вполне довольной жизнью, но ведь его мать тоже всегда радовалась своей, вот только умерла слишком рано. Когда он последний раз отвозил в особняк продукты, девушка попросила сделать для неё дубликат ключей от ворот. Глеб даже не стал спрашивать, почему она не обратится с этой просьбой к Зарубину – он понимал, если она прямо скажет, что тот не позволяет ей выходить из дома, он не посмеет сделать что-нибудь, позволяющее нарушить волю колдуна.
Глеб и так сомневался, не хотел ввязываться в происходящее больше, чем и так неизбежно. Однако отказать в безобидной помощи, когда он понимает, насколько это может оказаться важным, тоже было невозможно. Тем более его отец, узнав, что он теперь часто бывает в доме Зарубина, то и дело будто невзначай расспрашивал о девушке. Видимо, она тоже оказалась втянута в интриги магов, только Глеб полагал, что, в отличие от него, Агнесса могла об этом и не подозревать. Поэтому в очередной понедельник, прежде чем как обычно закупить по списку всё необходимое и отправиться за город, Глеб решительно свернул к мастерской по изготовлению ключей.
Феликс откинулся на спинку кресла и зажмурился, пытаясь разогнать мелькающие перед глазами пятна. Всё-таки напрасный, не принёсший никакого результата ритуал отнял у него слишком много сил.
Ощущение нездоровой слабости угнетало, заставляя злиться на весь мир. Так и не избавившись от головокружения, колдун встал, бесцельно прошёлся по кабинету, желая отвлечься. Внезапно в сознании промелькнула неприятная, пугающая догадка.
Он замер, прислушиваясь к себе, надеясь понять, что ошибся, но вместо этого лишь убедился в правильности проснувшегося подозрения. Он действительно потратил больше сил, чем следовало, но ещё минуту назад тяготившая его усталость не была единственным последствием. Он с безошибочной ясностью чувствовал, что в организме зародилось нечто чужеродное, убивающее, непреодолимое. Проклятье в очередной раз пробудилось, оплело его своей волей, начиная вести к неизбежному мучительному концу.
Он всегда умирал от болезни. Был слишком силён, чтобы стать жертвой кого бы то ни было, и потому с ним расправлялась сама судьба, без посредников. Наверное, это был самый мучительный способ из всех возможных. Проклятье не оставляло ему шанса на излечение, на помощь магии или человеческой медицины. Оно не оставляло даже шанса хоть немного притупить боль, которая всегда приходила к концу и всё усиливалась, пока не становилась совсем нестерпимой. Умирание растягивалось на несколько невыносимых лет, заставляя его с нетерпением ждать смерти и бояться нового воплощения.
Почти не замечая, что делает, Феликс достал бутылку коньяка, припасённого на случай неофициальных деловых встреч, отхлебнул прямо из горла. Легче не становилось, только в душе, кроме отчаяния и тоски, нарастала ненависть.
Колдун понял, что ещё немного, и он забудет о привычной осторожности и растерзает первого, кто попадётся на глаза. Прямо здесь, не скрываясь и не заботясь о том, как замести следы. Главное – заставить кого-то тоже страдать, выплеснуть хоть часть своей бессильной ярости и боли.
Остатки здравого смысла заставили торопливо подняться и быстро, почти сбегая, двинуться прочь отсюда. Подальше от офиса, от всего города, куда-нибудь, где рядом с ним никого не окажется.
Агнесса по уже установившейся привычке выглянула в холл, едва хлопнула входная дверь.
- Уйди, - коротко бросил Феликс, только теперь понимая, что, спеша домой, совсем не подумал о ней.
- Что-то опять случилось? – сочувственно поинтересовалась уже привыкшая к его периодической грубости ведьма.
- Пошла вон! – проорал колдун, чувствуя, как бешенство полностью затапливает сознание.
Где-то в глубине дома раздался звон, что-то рухнуло, отзываясь на его ярость. Наконец что-то поняв, Агнесса поспешно, испуганно отступила, скрываясь за дверью.
Феликс ударил по креслу, с наслаждением слушая грохот падающей мебели, резким рывком сдёрнул скатерть, сбрасывая со стола посуду. В голове отчаянно колотилась одинокая мысль, что нужно немедленно прекратить это безумие. В таком состоянии нельзя давать волю жажде разрушения, иначе можно уже не суметь остановиться.
Не глядя выхватив из бара бутылку, он бессильно рухнул на уцелевший стул. Можно было закончить всё прямо сейчас. Где-то наверху притаилась девчонка, которая виновата во всех его бедах, из-за которой он снова страдает сейчас. Она ничего не сможет сделать. Какой-нибудь час, два – и он будет свободен. А она исчезнет. Навсегда.