Страница 40 из 73
Краем уха она слышала ругань, скандал за спиной. Была нарушена главная заповедь компании: «не расстрой Туську». Не скажи ей правду. В лицо. О её никчёмности. О жалости к ней.
— Тусь, стой, да стой же! — Марго бежала на высоких каблуках, большая часть женщин не умеет на таких ходить, но подруга ещё в молодости могла догнать автобус, неудивительно, что яркий Пашка заинтересовался ею. Имея в доме личную ручную мышку, всегда хочется грации хищницы.
— Что тебе, Марго?
— Пожалуйста, всё не так, как сказала Ларка!
— Марго, я взрослая девочка, что было, то было, не изменить, и претензий уже не предъявить… не нужно и дальше меня обманывать.
— Я… я не обманываю.
— Значит, Ларка тупо соврала, что ты спала с Пашкой, и от этого стояла с таким лицом? Да ты себя в этот момент видела, Марго?.. Не я первая, не я последняя, переживу. У меня муж сначала пропал без вести, а потом нашли его, ты знаешь… даже гроб открыть нельзя было… так что я переживу, что моя подруга — сука. А я — дура.
— Не соврала…
— Во-о-от, не соврала, выходит, спала ты с Пашкой… — Наташа не могла себе позволить роскоши показать слезы.
Не этой женщине, не сейчас. Достаточно её унижали… Достаточно того, что у неё отняли самое важное в жизни: веру и память. Слез не дождутся.
— Я не знаю!
— Марго, а чего ты не знаешь? Не знаешь, спала ли с моим мужем?
— Да! Я не знаю! Спала я с ним или нет.
— Как это? Я вообще должна это слушать? Иди-ка ты, Маргоша! Я в твоей исповеди не нуждаюсь.
Марго — Маша, подруга с самого детства. Мама Маши была одержима идеей дать дочке музыкальное образование, но у девочки, как назло, не было слуха. Настолько, что её не приняли в музыкальную школу, и даже дедушка Наташи, берущий учеников на дом, сочувствовал «бедняжке», но заниматься не переставал, надеясь однажды убедить маму Машеньки в бесполезности данного занятия. Машенька была «чудесным ребёнком, совершенно не нуждающимся в музыкальных занятиях».
Наташа сочувствовала Маше, сама она играла на флейте, втайне ненавидя эти занятия, но, на радость Наташе, у неё всё же был слух, пусть и не абсолютный. Каково это, играть на инструменте, не имея даже зачатков способностей и желания, Наташа не могла представить. Она подбадривала Машу, приглашала потом поиграть в куклы и порисовать, так Маша стала лучшей подругой. Потом Маша превратилась в яркую Марго, а Наташа в Туську…
— Пожалуйста, дай, дай же мне сказать.
— Ну?
— Тогда Женька родился, помнишь, немного раньше срока, у тебя роды были сложные…
— Ты мне будешь напоминать о моих родах?
— Пожалуйста, дай договорить… Туська, Тусь… я договорю, а потом можешь меня убить.
— Говори.
— Пашка тогда чуть не рехнулся, всё себя винил, ну, что ты забеременела, и вы ребёнка оставили… Потом сказали, что всё хорошо. А у Лёхи тоже все сидят как на иголках… не знаем, за кого переживать больше: за тебя, за Женьку, у него ведь и имя уже было… или за Пашку, он совсем на себя был не похож. Потом попустило, и все дружно нажрались. Сильно. В дупель нажрались… В зюзю… Я утром глаза открываю, а рядом Пашка. Я проверять, значит… я в трусах, а лифчика нет… а у него трусы приспущены… Тут он как подорвётся, смотрит на меня, за трусы держится, я на него… и оба ни хрена не помним. Тут Леха вваливается в комнату и давай орать: «Ты, Пашок, с ума сошел, как ты мог, Туське там плохо». Мне тоже, конечно, досталось. На крик остальные прибежали. Картина-то маслом. Кровать одна, нас двое… почти голые… Пашка осмотрелся, повернулся и ушёл, и такое у него лицо было, я реально испугалась, что он с собой что-то сделает… чёрный весь… Я за ним…Он меня спрашивает, было, не было… я говорю, что не помню, может, и было… ну, по ощущениям… но трусы-то на мне, значит, не было… и тут его вырвало. А потом, молча, посмотрел на меня, в глазах слезы, и ушёл…
— Это ты сейчас придумала? Нормально, душещипательная история, меня прям, знаешь, на слезу пробило.
— Измайлова, я тебе признаюсь, что красивого мужика вырвало от мысли, что он со мной переспал! Я бы не стала таким шутить! Никогда. Ты бы лицо его видела… Он словно ядерный взрыв видел и жив остался… Нет, Измайлова, такого я бы не придумала.
— А дальше что?
— Что… ничего, я вернулась к Лёхе, надо же было переодеться, выскочила я в Ларкином халате, там меня Ларка приложила… сильно, у неё правая рука… Со мной перестали общаться, поделом в общем-то… Пашка попросил, по телефону, исчезнуть из вашей жизни, но ты, Измайлова, упрямая… Мне каждый раз казалось, что его снова вырвет… так он порой смотрел, пока ты не видела. Пашке вроде как всё забылось… не он ведь виноват… да и что скажут-то ему… Пришлось бы на твои вопросы отвечать… а я… да знаешь ты всё, кто я в их глазах… Всё, можешь убивать, Туська.