Страница 79 из 82
Алика погладила тяжелющий живот. Шли последние дни, пацан буйствовал, и носить его, казалось, сил уже не было.
41
Сучность человеческой натуры в том, что даже ужас со временем становится серой обыденностью. Ненормальность — становится нормой.
Шок первых дней прошел. Бегающие под огнем снайперов люди стали такой же частью пейзажа, как бегуны по набережной в Ницце, а буханье разрывов стало обыденностью, как в лесу пение птиц.
Несмотря на то, что сердце и совесть были прикрыты керамической плитой бронежилета, оставаться до конца равнодушным к происходящему у Сергея не получалось.
Горожане же привыкли к военной технике, окрашенной в белый цвет (цвет невинности) и регулярно обращались за помощью к парням в голубых касках.
Те, не имея возможности ответить огнем на огонь, помогали цивильным как это было возможно, мотаясь из конца в конец на простреливаемых перекрестках, перевозя и прикрывая собой липнувших к броне горожан.
Во время одного из таких рейсов, когда щелканье выстрелов не прекращалось, иногда отдаваясь цоканьем по броне, среди пассажиров бронетранспортера оказалась молодая девчонка лет двадцати.
Сергей смотрела на нее как на пришельца с другой планеты, настолько ее милое лицо с большими синими глазами не вписывалось в траурный кадр действительности.
— Какая-то несуразица, — думал Сергей, уперевшись взглядом в полудетское лицо.
Внутри бронетранспортера девчонка выглядела так же несуразно, как балерина за рычагами трактора.
— Господи, что она здесь делает? Ей же здесь совсем не место! Они тут все сошли с ума...
Он знал, что неприлично так откровенно, в упор рассматривать людей, но ничего поделать с собой не мог. Завороженный, он смотрел на нее, не отрывая глаз. Та потупленно смотрела в пол, не решаясь поднять глаза.
— Ты кто? — обратилась к Сергею женщина, сидевшая рядом с «созданием».
— Я? Русский! — перекрикивая рев мотора, ответил он.
— Русский?! — женщина всплеснула руками.
Теперь уже девчонка с любопытством, не стесняясь, рассматривала Сергея. Женщина, оказавшаяся матерью юной красавицы, взяла его руку в свои.
— Русский, хочешь — возьми ее, — кивнула она в сторону дочери. — Она красивая! Я вижу, что она тебе нравится... Хочешь? Возьми ее, а потом увези с собой... Подальше отсюда.
Сергей опешил: как возьми? Куда?
— Возьми, возбужденно продолжала женщина. — она будет хорошей женой.
— Да не могу я! — Сергей пытался вернуть к действительности не слушающую его женщину.
— Возьми... Иначе пропадет она здесь, — по материнскому лицу текли слезы.
— Ну куда? Куда я ее возьму? К себе в карман? Не могу я! Пойми! У меня жена! — Сергей жестом обрисовал положение, в котором он оставил Алику.
Вспыхнувшие было искры надежды в глазах женщин погасли.
Бронетранспортер замер. «Все, приехали!», — донесся голос сержанта. Кормовые дверцы отворились, приглашая пассажиров на выход. Прощальный взгляд потухших синих глаз... «Иначе пропадет она здесь...» — звучали в ушах слова пожилой женщины.
Опять обстрел. Раскаленные металлические «чушки» рыли землю за аэропортом, да вот только пролетали над...
Сергей с Александром сидели в укрытии со всеми остальными «членами». Чувства притупились, поэтому такого страха, как при первом обстреле, уже не было. Все смотрели друг на друга с чувством общей затраханности и ждали, когда, наконец-то, это закончится.
Сергей повел носом — запах горелого растительного масла щекотал ноздри. Дрессированный, как собака Павлова, желудок отозвался тут же громким урчанием. Посмотрев на присутствующих, он увидел, что шмыгает носом не он один. Вот и сержант-ирландец глубоко потянул воздух носом и замотал по сторонам головой, ища ответ на вопрос: кто и что жрет во время обстрела?
Ответом на вопрос был затихший в углу повар. Его впитавший в себя все ароматы армейской кухни камуфляж выдал его с головой среди вечно голодных бойцов. Не сговариваясь, все присутствующие повернули головы в направлении заерзавшего под прожекторами взглядов кока.
— А ты что тут делаешь? — «доброжелательно» обратился к нему сержант, вставляя после каждого французского слова магическое слово «фак!».
— Я? Я... как все, — пожал плечами луноликий юноша.
— Как все? — повторил ирландец. — Все после обстрела просруцца и жрать захотят. Кто им готовить будет? Я?
— Так... приказ... всем в убежище, — мычал повар, округлив глаза.
— Ты иди... готовь...
— Вот так? В каске и бронежилете?
— Да, вот так, — в каске и бронежилете, фак!
Повар без особого энтузиазма стал пробираться на выход.
Война — войной, а обед — по расписанию!
— Вот видишь, — обратился Саня к Сергею. — Опасная это работа — армейский повар! А ты... Я на кухню уйду... Сиди уж здесь.
Закончился обстрел. Закончился обед. Свободные от службы бойцы сладко вытягивали позвоночники на раскладушках.
Сергей тоже уже расслабился и начал «улетать», как кто-то, безжалостно тряся за плечо, вырвал его из цепких лап послеобеденного сна.
— Чтоб тебе пусто было, собака бешеная, — не открывая глаз и не зная, кто его беспокоит, выматерился про себя Сергей.
Фигура дежурного капрала возвышалась над ним. Сергей вопросительно посмотрел на непосредственного начальника.
— Вставай, собирайся, — начал капрал. — Там отделение на блокпост к Музею собирается — поедешь с ними пулеметчиком.