Страница 75 из 82
Алика что-то хотела сказать, начала, но не успела. Надрывно ревя мотором джип военной полиции остановился посреди бульвара. Вывалившийся из него толстый капрал-шеф, тряся переваливающимся за ремень пузом, рысцой направился к ним.
— Твою мать... — чертыхнулся Сергей, выпуская руку Алики и готовясь к образцовому приветствию.
- Сейчас начнется — не так сидишь, не так свистишь, это не то, то не этак... Уроды!
Сергей ненавидел венную полицию и «уродов» из «гестапо». По чьему-то чуткому доносу его раз вызвал лейтенант из безопасности.
— Я о тебе знаю все, — уверенно-высокопарно начал тот. — И что баба у тебя есть, и что ты в городе квартиру снимаешь...
— Извините меня, мой лейтенант. Кодекс чести легионера нас не обязывает к любви к своему товарищу по оружию вне зависимости от расы и вероисповедания, а контракт нам не запрещает половые контакты с женским полом. А я не гомосексуалист, мой лейтенант, я женщин люблю... А насчет проживания в городе — так я в казарме живу, а в город иногда после работы выхожу пиво попить. Я пиво очень люблю, мой лейтенант. А контракт нам не запрещает пить пиво в городе...
— Вон! Пошел вон! — белый от бешенства, но не знающий, что сказать, лейтенант энергичным жестом указал на дверь кабинета. — Рано или поздно я тебя поймаю... Сгною!
- Ничего у вас, братцы, не выйдет, все контракты на жилье и счета оформлены на Алику! — Сергей, конечно же, этого не сказал вслух, он подумал, но так, сильно, что лейтенант понял.
Сергей четко отсалютовал подбежавшему капрал-шефу.
— Скажи девчонке до свидания и возвращайся в полк, — не дожидаясь окончания приветствия прервал полицейский.
Сергей округлил глаза, дескать, какого черта?! У меня выходной до понедельника...
— Полк подняли по боевой... такой дурдом...
— Африка?
— Югославия. Так что давай, прощайся...
Капрал-шеф развернулся и, тряся ягодицами, затрусил к машине. Вторая машина уже была на вокзале, где военная полиция отлавливала и возвращала в полк всех, кто собрался провести выходные за пределами гарнизона.
Алика стояла в стороне и не слышала разговора, но, как только Сергей повернулся, она увидела его лицо, то, как он посмотрел на нее, она поняла — беда! Ее затрясло от волнения, ноги стали ватными.
— Что? Что случилось?
— Тревога в полку, военная полиция по всему городу собирает легионеров.
— Куда?
— В Югославию.
— На сколько? — это больше всего волновало ее. Какая разница — куда? Насколько?! — Месяц? Два? Шесть? Может, год?
— Не знаю — Господи, что ж не вовремя-то так! Куда ее одну сейчас оставлять? Рожать скоро и малому еще ничего не приготовили. Ох, не вовремя! — Не знаю, думаю, ненадолго, это же Европа — не Африка, не допустят длительного конфликта.
— Пойдешь в полк прямо сейчас? — губы Алики дрожали, ее всю колотило.
— Да нет. До понедельника тянуть не стоит, но и лететь туда, сломя голову, тоже. — Он представил, что там творится... Все возбуждены, с вылезшими на лоб глазами. Беготня. Суета. Снаряжение получить. Оружие получить. Сергея передернуло.
— Завтра утром пойду...
— А не накажут за то, что сразу не явился?
— Надеюсь, нет, он же не записал ни фамилию, ни личный номер. Пойдем-ка лучше вглубь центра, туда, где проезд машинами закрыт.
Каждый, кто носит форму, знает, что это может случиться — его позовут, днем ли, ночью ли, для выполнения долга, а проще — делать дело, к которому он себя готовил или его готовили месяцами, а иногда — годами. И те, кто связывает свою жизнь с людьми в форме — тоже знают, что это может случиться. И, несмотря на это, боевая тревога для всех — неожиданность и всегда не вовремя.
Сергей, нырнув в людской поток, потянул Алику за собой, подальше от проезжей части, туда, где риск повторной встречи с военной полицией был минимальным.
Разговор не получился, слов было недостаточно, чтобы выразить все, что творилось на душе у каждого из них. Молчание значило гораздо больше.
Возвращаться в их конуру не хотелось, вечерний город разбавлял горечь надвигающегося расставания.
— Давай зайдем? — чтобы как-то сбить оцепенение с Алики, Сергей остановился напротив китайского ресторана, потерянного в лабиринте узких улочек старого центра.
Зал был безлюден, помогая им уединиться.
— Вот и прекрасно! — Сергей выбрал столик в закуточке, невидимом с улицы.
Алика смотрела на круглое смеющееся лицо Сергея. Тревога холодными руками сжала ее сердце как тогда в первую ночь в Лионе. Когда, оказавшись вдали от Сергея, — одна, с ощущением, что никогда больше его не увидит. Мысль о расставании не покидала.
Сергей рассказывал что-то смешное, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, жестикулировал руками. Только его слова не долетали до нее, разбиваясь о невидимый колпак расставания. Она смотрела в эти голубые искрящиеся глаза, вспоминая их первую встречу. Как он там начинал? Солнце — хорошо?! — Сколько же воды уже утекло?
— Сережа, — она прервала его повествование. — Я люблю тебя! Люблю больше всего на свете и хочу, чтобы ты это никогда не забывал! Не забывал и знал, что мы ждем тебя и будем ждать столько, сколько нужно.
Улыбка исчезла. Лицо Сергея стало серьезным, а глаза наполнились такой непередаваемой грустью.
— Я тоже тебя люблю больше всего на свете. Ты, главное, береги себя и сына нашего. Одна не оставайся, собирай вещи и езжай к сестре. Хорошо? Предупреди хозяина, оставь ему чеки за квартплату. Пусть он предъявляет по одному в месяц, а то подумают, что опять уехали, не попрощавшись и не рассчитавшись.