Страница 21 из 82
— Если бы не французский, была бы вообще лафа! — с удовольствием наполняя легкие гудроном и копотью марки «Мальборо» говорил Александр с Украины Александру-Москвичу. Вообще, Агроном курить любил, затягивая за раз треть сигареты, так, что щеки соприкасались во рту.
— Это тебе не советская учебка — пиво из крана рекой! «Мальборо»! Хотя тебе не оценить, ты же у нас, кроме мамкиных пирожков, ничего не видел. Салабон!
— Да ладно, тебе просто завидно, что, пока ты сапоги носил, я с девчонками красиво отдыхал. Да еще с такими, каких ты в своем ауле никогда не видел. Были такие... экспонаты! — помогая руками для наглядности, рисовал москвич. — Да что там!.. На одни ноги посмотришь — кончаешь!
— Во-первых, у нас не аулы, а хутора, а, во-вторых, посмотрим, кто скоро будет отдыхать. А кто завидовать и преждевременно кончать. Или кончаться!
— К слову, о половых отношения... На следующей неделе нашу секцию укомплектуют, и потом нас всех на ферму повезут. Вот там и начнется групповое изнасилование. Там сержанты и капралы творят, что хотят. Самое главное — ферму пережить, а дальше уже будет спокойней, — вставил курящий тут же Адам.
— С твоим зёмой точно мало не покажется, — сказал Агроном, имея в виду фут-фута. — Мозгодер редкий, чувствую, он нам точно за четыре месяца все мозги в...т!
- У нас тоже дураков хватает, но у вас все равно больше, — философски парировал Адам, выпуская в небо тонкой струйкой табачный дым и здоровье.
Неделя проскочила, как два дня: за многочисленными посещениями санчасти, где за неделю новобранцев искололи от ушей до пяток от всех известных современной науке инфекций и заболеваний.
— Это нас как универсальных солдат ширяют от смерти, — натягивая трусы после очередной процедуры, выдал Всадник.
— Только им в голову укол ставили, по-моему, — застегивая молнию, добавил Сергей.
— А Саше, что в голову, что в жопу! Коли — не коли, результат один и тот же! Потому что его мозги — просто жопа! — хохол не упускал случая стегануть москаля.
За зубрежкой Кодекса Чести Легионера (своего рода присяга) и отглаживанием формы. В легионе поглажка — целая наука. Соболезнованием тем, кто никогда утюга в руках не держал. Такие, и московский мажор был в первых рядах, проводили ночи напролет, утюжа рубашки и парадку, как того требовали традиции.
— Саня, что опять не спалось? — спросил Сергей, глядя на его измятое лицо.
— Да этот козел белобрысый (фут-фут, в смысле) с линейкой начал замерять, а я так нагладил, что пришлось заново стирать, сушить и гладить.
Через неделю из Обани привезли вторую половину третьего секциона адъютанта Керли. Никого из оставшихся в «обезьяннике» русскоговорящих среди них не было. Зато прибыли два новых сержанта.
Первый. Высокий, молодой, лет двадцати четырех, поджарый, резкий, с упругой походкой. По знакам отличия до этого он служил в горном подразделении 2-го парашютного полка.
Второй. Среднего роста, уже в возрасте. Менее динамичный, но гораздо спокойнее. Из людей, которые несколько раз подумают, чем что-то делать. На его груди болтался знак инженерного полка.
Вместе с этими двумя прибыло пополнение и фут-футам. К поляку и ничего не понимающему белобрысому венгру добавили ничего собой не представляющую особь, рядом с которым Саня-Москвич — Илья Муромец. Его единственное достоинство — он был французом (швейцарцем, по легенде).
— Такие, как этот, на прогибах да на отсосах карьеру делают за неимением других достоинств, — подумал Сергей, изучая вновь прибывших «рулевых».
Войдя в комнату к Сане-Украинцу, Сергей застал его на балконе, старательно доводящим ботинки до зеркального блеска.
— Хорош! Можешь остановиться — уже блестят, как яйца у кота, — сказал Сергей любующемуся результатом хлопцу.
— Черный металлик! — довольный Саша разглядывал свое отражение в ботинке на вытянутой руке.
— Видел новых? — Сергей имел в виду сержантов и фут-фута.
— Да... видел. Выбирать-то не приходится...
— Не говори... Этот, из стройбата...
— Хорват? Он минер по специальности, Адаму земляк сказал, а второй и фут-фут — оба франки (французы, то бишь).
— Минер, говоришь? Поэтому-то у него лицо поумнее, чем у остальных. Работа умственная, да и естественный отбор покруче — дураки-то не выживают...
— А вообще, славная такая компашка — из всего командного состава один иностранец, остальные франки с парашютного полка. Самое непонятное, Саня, что с ними там делают, что они все отличаются умом и сообразительностью? Плюс два по жопу деревянных фут-фута и идиот славянского происхождения. Повеселимся мы с ними, чувствую...
И предчувствие его не обмануло!
Утром следующего дня «орлы» адъютанта Керли в белых кроссовках, белых спортивных трусах и футболках синего цвета (у каждого подразделения — свой цвет), стуча зубами, стояли вместе с глубокой осенью на открытом для всех ветров плацу. От соседства с природой у Сергея текли сопли — что за идиотизм держать голых людей в минусовую погоду на ветру?
Он часто, для военного, задавал один и тот же вопрос: зачем? Это мешало ему «нести службу бодро, ничем не отвлекаясь» (из устава ВС).
Вот и сейчас, швыркая носом, он думал:
— Зачем мы яйца морозим? Здоровья это не прибавляет...
Но тут появилась вся королевская рать во главе с Керли.
Только что покинувшие тепло командиры, смеясь, рассматривали лица подчиненных, которые от стояния на холоде стали такого же цвета, что и футболки. «Орлы» напоминали бройлерных курей — такие же пупырчатые.