Страница 12 из 82
— А я польский! Адам, — представился он. — Я из Гданьска. А ты, русский, откуда?
— Из Сибири! — ответил Сергей, не уточняя (толку-то, все равно не знает).
— О-о, курва! Это там, где зимно?
— Да, Адам, там где очень зимно!
Сергей был благодарен ему за его знание русского языка. Спасибо и тем, кто им этот язык насаждал все послевоенные годы! Иначе бы я как?
Адам от своих земляков, уже служивших в легионе, имел достаточно ясное представление о процедурах отбора и о легионе в целом.
Засыпая, Сергей поблагодарил судьбу за «подарок», храпевший на первом ярусе.
Спать в легионе не любили — подъем прокричали раньше пяти утра.
После полуночной болтовни просыпание было тяжелым, скелет как прилип к матрасу. Но, решив не зарабатывать штрафных очков с первого же дня, Сергей легким, отточенным за многие годы движением, оказался на полу.
После завтрака и уборки комнат новобранцы толпились в коридоре в ожидании утреннего построения. Сергей, разыскав русофилов, делился узнанным от Адама с остальными:
— На каждом построении, утром и вечером, сначала выводят тех, кто по каким либо причинам не проходит. А потом — на медосмотр, психотесты, работы. Если все нормально, то вся процедура длится не больше трех недель. Адам говорит, что даже если уже побрили налысо и переодели в форму, еще нет гарантии, что берут. Иногда в последний момент выдают сумку в зубы — и до свидания.
— И куда с лысой головой? — озабоченно вставил Николай. По возрасту он был старше всех, и очень из-за этого переживал. Хоть официально допустимый возраст и был 36 лет, в действительности шансов было не так и много. Молодежи хватало.
— Выплатят смешные деньги за моральный ущерб, то есть потерянные патлы, отвезут на вокзал. Дадут билет до того города, откуда тебя привезли, и все. Дальше — что хочешь и куда хочешь!
Свисток оборвал разговор. Все потянулись на плац. Сергей с друзьями следовали движению масс.
На плацу гигантскими плевками белели пятаки разметки. «Хитро!» — подумал Сергей. Чтобы всю эту разношерстную братию построить — полдня нужно, а так — раз, разбежались по пятакам, и подобие армейского строя!
— Хи-хитро!
Перед строем стояли несколько легионеров-переводчиков, переводящих на европейские языки (английский, немецкий, испанский). Русский в группу европейских языков не входил. Для них он, наверное, был в группе азиатских, наряду с китайским и японским. Опять выручили братья-поляки.
Зачитали первую группу. Вышедшие знали, что это значит! Кому судьба, кому не судьба! А кому и не судьба — судьба!
Сергей оказался во второй группе. Здесь же был и студент-албанец. С десятком других бойцов их привели в санчасть. Это Сергей определил по специфическому для этих заведений запаху.
За его плечами был добрый десяток медкомиссий и медосмотров. Так что за это он не волновался. Процедура везде одинаковая — раздевайся до трусов и показывай «светилам» в белых халатах, чем тебя отец с матерью наградили.
— Национальность? — спросил врач, не поднимая от бумаг головы.
— Русский, — ответил Сергей.
Взгляд двух глаз через пару очков сразу же уперся в Сергея.
— Спецназ? — спросил доктор, осматривая 90 килограммов тренированного мяса. Только у него это больше походило — шпеснас...
Сергею не хотелось вдаваться в полемику, что-то объяснять, да и как объяснить, когда ни по-французски, ни по какому и в пень колоду.
— Да спецназ я, спецназ... — извиняясь в душе перед пацанами из спецназа за самозванство.
— По-английски говоришь?
— Конечно... нет!
Врач что-то прокричал. Через пару секунд в комнате появился легионер.
— По-польски понимаешь? — спросил он Сергея.
— Да он мне уже родным языком кажется, — ответил Сергей.
Дальше шла обычная процедура обычного медосмотра с заглядыванием в рот, глаза и уши. С загибанием и раздвиганием... Осматривая его, доктор остановился на древнем пересекающем полживота шраме.
— Это что было? — ткнул он Сергея пальцем в память о практиканте мединститута.
— Аппендицит.
— Это аппендицит? — удивленно уточняющее переспросил он, поправляя очки, уже не у Сергея, а у переводчика ища подтверждение или опровержение. Как будто это он оперировал Сергея.
— Аппендицит, а че? — тоже удивленно ответил Сергей.
— Тебе его катаной (самурайской саблей) вырезали?
— Да нет, у нас всем так делают, — с тревогой в голосе ответил Сергей, наблюдая за врачом, ринувшимся заполнять медицинское досье. — Черт, не было печали, — прошипел Сергей, покидая «белого человека».
Тревога заползла в душу. Вернувшись в обезьянник, он искал поддержки у своих.
— Вася, не может же быть, чтобы из-за аппендицита забраковали? В свое время вон куда попал, и никто ничего не говорил.
— Слышал от поляков, что если есть шрамы на ногах, тогда дорога точно закрыта, — вставил Анатолий, который провел день на кухне.
— Не напрягайся, Серега, если таких, как ты, не брать, тогда кого?
— Тоже верно.
Все равно тревога не покидала.
На послеобеденном построении среди первых зачитанных Сергей увидел своего попутчика-албанца.
— Надо же, как быстро! И дня не прошло, уже обратно за воротами. Напряжение нарастало. Своей фамилии Сергей не услышал. На сегодня пронесло, выдыхайте, больной!
Вечером, устроившись поудобнее в горизонтальном положении, он обратился к соседу снизу.