Страница 4 из 304
- Голубчик, - обратилась она к лакею, явившемуся на её зов, - скажи, что я чай велела накрыть. – Присаживайтесь, Пётр Гаврилович. В ногах правды нет.
- И то правда, - тяжело опустился в кресло граф Завадский. – За чай, спасибо. Замёрз, - улыбнулся он. – Старость знаете ли. Кровь уже не греет.
- Я слушаю, вас ваше сиятельство, - присев на софу напротив, продолжила Анна Михайловна. – Какие дела привели вас ко мне?
- Ну что же, не буду ходить вокруг да около, - начал Завадский. – Две седмицы назад скончалась моя дочь Елена, выполняя её последнюю волю, я хотел бы забрать внучку в Завадное.
- Елена Петровна скончалась? – схватившись за грудь, прошептала Анна Михайловна. – Отчего не написали мне?
- Полно, Анна Михайловна. Наслышан я о вашей размолвке с ней.
Анна Михайловна сложила на коленях тонкие руки, на которых отчётливо проступали голубые венки, и замерла, глядя на пламя в камине, мыслями своими уносясь в тот страшный день, когда её сына принесли домой истекающего кровью.
- Я лишь выполнила последнюю волю сына, - сухо заметила она. – Я соболезную вам, но Софья останется здесь со мной. Она – это всё, что мне осталось после Мишеля.
Пётр Гаврилович хотел было возразить, но промолчал, потому, как в комнату вошли три лакея и принялись сервировать стол к чаю. Дождавшись, когда прислуга окончит и покинет их, Анна Михайловна разлила по чашкам горячий ароматный напиток.
- Не всё, Анна Михайловна, - покачал головой граф Завадский.
- Что вы желаете этим сказать, Пётр Гаврилович? – не спуская глаз с лица собеседника и подмечая все эмоции, поинтересовалась madame Берсенёва.
Граф вздохнул, собираясь с мыслями:
- Елена умерла, давая жизнь ребёнку. У Софьи есть брат, которого моя дочь пожелала назвать Михаилом в честь покойного супруга. Признаться, честно, я думал, что уехать в Нежино было желанием самой Елены после смерти Мишеля. У меня и в мыслях не было, что это вы приложили руку к тому.
Анна Михайловна побледнела:
- Этот мальчик не может быть ребёнком Михаила! – повысила она голос.
- Воля ваша, сударыня, - тщательно скрывая гнев, спокойно произнёс Завадский. – Вы знаете закон, как бы то ни было, мой внук – Берсенёв. Елена желала бы, чтобы брат и сестра воспитывались вместе.
- Вы не понимаете, о чём просите? – вскинулась Анна Михайловна. – Мой сын желал, чтобы Софья…
- Чтобы Елена не имела возможности воспитывать девочку, - перебил её Пётр Гаврилович. – Позволив мне забрать внучку, вы не нарушите воли покойного, ведь моей дочери более нет в живых.
Madame Берсенёва хотела возразить, но зашлась в натужном кашле, что сотрясал всё её хрупкое тело.
- Вы больны, - тихо заметил граф. – Болезнь сия неизлечима, вам это известно не хуже, чем мне. Что станет с Софьей, когда вас не станет?
Махнув рукой, призывая его к молчанию, Анна Михайловна, приложила к губам платок. «Прав старый интриган, - глядя на графа думала она. – Знает где её самое уязвимое место». Сухотная (в конце 18 века так называли туберкулёз) мучила её, и в последние два месяца совсем ей житья не стало от этой болезни, что день за днём иссушала её тело. Ведь чувствовала, что дни её сочтены. Она и сама не раз думала о том, что станется с Софьей, коли Господь надумает призвать её к себе. Состояние Берсенёвых велико и всегда сыщется тот, кто попытается воспользоваться малолетством сирот и наложить на него руку. Не от того ли так долго держала в руках последнее письмо снохи, не решаясь бросить его в жадное пламя, пылающее в камине? Ах, как жаль, что не прочла, что не смогла перебороть в себе неприязнь к своей bru (невестка, сноха). И хотя в словах своих она только что отказалась признать принадлежность сына Елены к роду Берсенёвых, но сделала это лишь из чувства противоречия, в душе зная, что так оно и есть, что малыш – внук её, сын Мишеля. «Господи, неужто услышал ты молитвы мои? – перекрестилась Анна Михайловна. - Ведь как ждали мальчика, наследника. Стало быть, не угас род Берсенёвых со смертью Мишеля». После Софьи Елена родила ещё двух младенчиков, но они были женского полу и столь слабыми, что не прожили и седмицы.
Отняв от губ платок, Анна Михайловна, судорожно вздохнула:
- Вы тоже не молоды, Пётр Гаврилович. Зачем вам эти хлопоты?
- У меня сын есть, - тихо заметил граф. – После моей смерти опека над детьми Елены перейдёт к нему.
Анна Михайловна прикрыла веки, чтобы скрыть боль, что на миг мелькнула в выцветших голубых глазах. «Прав, прав во всём». Ничего ей не осталось. Даже доктор-немец перестал уж правду от неё скрывать.
- Будь по-вашему, - сдалась она. – Вы правы: фамилия Завадских будет Софье лучшей защитой. Когда вы желаете забрать девочку?
- Если можно, я хотел бы завтра увезти Сонечку. Мне в столице более делать нечего, а путь до Завадного не близкий. Хорошо бы за день добраться.
- Я распоряжусь, чтобы всё подготовили, - вздохнула Анна Михайловна.
- Благодарю за чай, - поднялся Пётр Гаврилович. – Позвольте откланяться нынче, завтра поутру я заеду за внучкой.