Страница 297 из 304
- Permettez-moi, madame. (Позвольте мне, мадам), - забрала у неё расчёску француженка.
Пока Бланш аккуратно разбирала вьющиеся пряди, Софья, прикрыв глаза, едва сдерживала подступившие слёзы, вспоминая о том, как поспешно он убрал руку с её локтя. Неужели она настолько опротивела ему? Как же далее жить с этим? Ведь её-то по-прежнему влечёт к нему, не смотря даже на то, что при мысли о том, что он на протяжении двух лет делил с Мари самые интимные моменты жизни, в душе вздымалась волна невиданной злости, вызванной ревностью. Открыв глаза, она встретилась взглядом с Бланш через зеркало.
- Madame malheureuse? (Мадам расстроена?) - тихо поинтересовалась француженка.
- Нет, - покачала головой Софья.
- Le bleu de la robe pour le dîner sera à la fois. (Синее платье к ужину будет в самый раз), - позволила себе чуть заметную улыбку Бланш.
- Bien (Хорошо), - согласилась Софья.
Софи уже давно перестала уделять внимание собственной внешности, полагая, что отныне ей незачем беспокоиться о том, коли вся её жизнь отныне будет посвящена только детям. Однако, переодеваясь к ужину, она волновалась будто дебютантка перед первым выходом в свет. «Помни, - шептала она беззвучно, - ты женщина. Только от тебя отныне зависит, как сложится всё далее. Можно и дальше изводить друг друга взаимными упрёками до тех пор, пока, он не отвернётся от тебя и станет искать утешения на стороне, а можно попытаться вернуть прошлое». То самое прошлое, когда хотелось проводить все дни и ночи подле друг друга, когда казалось, что любить сильнее просто невозможно, когда от счастья взаимного обладания кружилась голова. Сознавала она и то, что вряд ли Раневский оценит её старания иначе, чем попытку соблазнения и страшилась быть отвергнутой.
Последний раз, оглядев себя в зеркале, она послала лакея, сообщить, что ужин накрыт. Спускаясь по лестнице, той самой, что стала причиной её неловкого падения, Софья крепко держалась за перила. Ступеньку давно заменили, но страх остался. Подойдя к дверям столовой, она замерла. Оставалась ещё возможность вернуться в свои покои, переменить платье на что-то менее вызывающее, поснимать украшения и предстать перед мужем в том виде, в каком была в момент его приезда.
Вздохнув поглубже, дабы унять волнение и бешено бьющееся сердце, Софья сдержано кивнула лакею, открывшему перед ней двери. Ступив на порог столовой, Софи растерялась. Погрузившись с головой в свои переживания, она совершенно позабыла о Горине, а ведь по давно заведённой традиции обедали и ужинали они вместе. Вот и ныне Савелий Арсеньевич был в столовой и вёл непринуждённую беседу с её супругом. Раневский обернулся. В синих глазах мелькнуло удивление, но Александр тотчас опустил ресницы, скрывая взгляд. А вот Горин своего удивления скрыть не сумел и рассыпался в цветистых комплиментах.
Софья весьма сдержано поблагодарила его, и присев на стул, отодвинутый для неё Раневским, сделала знак лакею, подавать на стол.
«Господи! Как глупо-то вышло!» - краснела Софи под восхищёнными взглядами Горина и лукаво-насмешливыми Раневского. Как могла забыть о том, что Савелий Арсеньевич ужинает вместе с нею? «Вырядилась, как на званый ужин!» - сердилась на себя Софья, чувствуя, как горят кончики ушей и пылают щеки. Ведь могла же записку управляющему послать и уведомить его о том, что хотела бы отужинать наедине с супругом. Он бы, несомненно, понял её, а вот ныне, благодаря своей же рассеянности, приходилось терпеть столь двусмысленное положение.
Она никогда не обсуждала с Гориным перипетии своей семейной жизни, обмолвилась лишь, что они с супругом приняли решение о раздельном проживании. Само собой, новость сия Савелия Арсеньевича поразила, но будучи человеком, весьма деликатным, он сумел сдержать своё любопытство и расспросами её не мучил.
Разговор за столом зашёл о ремонте усадьбы. В отсутствии Софьи Александр уже успел пообещать Горину, что по возвращению в Вознесенское распорядится о выделении ему необходимой суммы. Савелию Арсеньевичу пришла в голову мысль обсудить первоочередные работы и спросить мнения о том Раневского. Настала очередь краснеть Александру. Он уже обмолвился Софье, что в этом году не может быть и речи о том, чтобы произвести ремонт дома в Нежино, а на деле выходило, что средства есть, и он уже договорился обо всём с Гориным. На его счастье, Софья так была поглощена собственными переживаниями, что не предала значения его словам, произнесённым за столом в ответ на расспросы Горина.
Софье казалось, что ужин длится бесконечно, ироничные взгляды Раневского злили её до невозможности, но она старалась делать вид, её это не трогает ни в малейшей степени. Савелий Арсеньевич, переговорив с Раневским о делах его интересующих, умолк. В повисшей тишине напряжение между супругами чувствовалось слишком остро, и Горин не мог не ощущать того же. Смутившись, управляющий поспешил откланяться и удалиться, оставив супругов наедине.
Лакей, принялся было убирать со стола, но Софи отослала его. Она потянулась к графину с вином, но Александр опередил её и наполнил для неё бокал.