Страница 298 из 304
- Вы очень красивы, madame, - иронично улыбнулся Раневский. – Вам не обязательно было так утруждать себя.
Софья вспыхнула. Итак, её замысел разгадан и лежит на поверхности. Стараясь скрыть замешательство от столь откровенного признания в том, она поднесла к губам бокал с вином.
- Благодарю, - сдержанно отозвалась она. – Я думала, вам приятно будет видеть за столом женщину, которая следит за собой, тем более что она всё ещё ваша жена.
Александр отсалютовал ей бокалом:
- Toucher, madame, - улыбнулся он. – Мне приятно знать, что всё это ради меня, - окинул он её многозначительным взглядом.
Софи с досады прикусила губу: и как ему удается так легко вгонять её в краску, она ведь не невинная девица, и именно благодаря ему познала, что есть страсть. А, может быть, именно потому, оторвалась она от созерцания содержимого собственного бокала.
- Стало быть, старания мои не были напрасными, коли мне удалось порадовать вас, - позволила она себе чуть заметную улыбку.
Раневский вздохнул и отставил бокал в сторону:
- Не буду лукавить. Я приехал бы за вами, даже ежели вы не писали бы мне. Не думать о вас – выше моих сил. Я полагал, что у меня получиться забыть обо всём, но того не случилось.
Софья смутилась. Слова его были произнесены тоном полной безысходности. От того и не вызвали радости, лишь горький осадок в душе. Несколько раз моргнув, дабы удержать близкие слёзы, Софи поднялась из-за стола:
- Прошу меня извинить, - скороговоркой произнесла она, устремившись в сторону двери.
- Софи, - поднялся вслед за ней Раневский, заступив ей дорогу и поймав за руку. – Полагаю, нам стоит откровенно говорить друг с другом сегодня и сейчас, чтобы в будущем никогда более не возвращаться к тому.
- Что ж, - опустила она глаза, - откровенность за откровенность. Видеть вас мне и радостно, и мучительно одновременно. Мысли о том, что эта женщина была подле вас всё то время, что мы провели в разлуке, мне невыносима. Глядя на вас я не могу не думать о том, что вы целовали, обнимали её, при том, при всём у вас был выбор, тогда, как у меня его не было. Наверное, мне надобно было наложить на себя руки, дабы избежать бесчестия, ведь моего согласия Адам не спрашивал.
Раневский выпустил руку жены. Каждое её слово камнем ложилось на сердце. Достав из кармана сюртука платок, Александр вытер слёзы с её лица.
- Не надобно слёз, ma chérie. Более ничто не может нам помешать, - приподнял он двумя пальцами подбородок Софьи.
Он говорил едва слышно, а Софи не могла отвести взгляда от его губ, что были всё ближе и ближе к её лицу. Вскинув руки мужу на шею, она поднялась на носочки, тонкие пальцы запутались в шелковистых кудрях на его затылке, и коснулась его губ, робко, вопрошая.
Горячо, жарко, сладко, так как должно быть, так, как помнила. Ноги подгибались, и Софья приникла к нему ещё ближе, цепляясь за широкие плечи.
- Сашенька, Са-а-а-ша, - шептала, чувствуя, как губы его скользят по шее, касаются тонких ключиц. – Как же мы будем, Сашенька?
- Не думай о том, - отозвался Раневский. – Пусть говорят, что хотят. Мне всё равно, - сорвался его голос на хриплый шёпот.
Софья прикрыла веки. Пред мысленным взором тотчас всплыл образ, который навсегда врезался в память: руки Мари на плечах Александра, её губы, касаются его губ, сильные руки мужа обнимают тонкую талию madame Домбровской. Воображение разыгралось, рисуя ей бесстыдные объятья любовников на скомканных простынях. Вывернувшись из его объятий, Софья отступила к двери, качая головой.
- Софи? – потянулся вслед за ней Александр, не желая отпускать её, но она отступила ещё на шаг, увеличивая расстояние между ними.
- Pardo
Выскользнув за двери, Софья, не оглядываясь, поспешила вверх по лестнице.
Спальня, которую она велела подготовить для Александра, была смежной с её собственной. Часы внизу в гостиной пробили полночь. Весь дом погрузился в тишину, и только за стеной скрипели старые деревянные половицы под неровной поступью Раневского. Софья, прислушиваясь к его шагам, ужом вертелась в постели. Лицо её пылало, тонкая ночная рубашка неприятно липла к телу. Сдёрнув с головы ночной чепец, она со злостью швырнула его через всю комнату. Сама оттолкнула его, собственными руками, а ведь всё могло бы быть иначе, могла бы быть с ним, а не маяться бессонницей, прислушиваясь к каждому шороху.