Промокшие спички

Но ответы он знать не хотел. Она рядом, она с ним. Дрожит, цепляется за него ослабевшими пальцами, шепчет что-то и, кажется, молится Сатане. Рыжеволосая боялась, что парень и вправду откажется от нее, бросит, никогда даже не посмотрит в ее сторону. Но вместо этого стал для нее ангелом, лучом света, спасительным демоном в уже полюбившейся бездне.

Кажется, она утонула и, умерев, труп уже никогда не всплывет на поверхность отчаяния.

Уж лучше быть сумасшедшей, чем всю жизнь бороться за несуществующую нормальность.

Но по щелчку всё разрушилось, стоило двум сердцам на миг воссоединиться. Противная сука медсестра оттащила рыжеволосую за волосы, усадила в кресло и увезла в противоположную сторону. Яр пытался ей что-то объяснить, пытался догнать, пытался доказать что-то. Оля же хотела воткнуть в её горло черную ручку, что так блестела из-под белого халата.

Истерика. Дикий рёв. Желание просто умереть от передозировки и самодовольное личико медсестры. Девушка еще не знала, с кем связалась, ведь теперь не только за Дымкой приглядывали. У каждого есть свои ангелы-хранители, но и демонов никто не отменял. Они есть у каждого, нужно лишь пробудить. Вот и сейчас, он стоял за ней, она видела его, молилась спасти, но тот шептал «не время». Ангел, её милый ангел что-то кричал, но она не слышала.

Лишь шепот деревьев донес отголосок фразы:

— Я приду.

И этого хватило, чтобы захотеть жить. Этого вполне хватило, чтобы вновь научиться молчать. Этого хватило, чтобы вновь вернуться к идее с петлёй из волос.

Яр же мигом направился куда-то в противоположную сторону. Вглубь здания. И его пропускали без допроса, без ненужных фраз и удостоверения. Пропускали, когда тот кричал. Пропускали, когда он был не в духе. Пропускали, когда сейчас он больше напоминал дикий ветер.

— Ты должна ее спасти отсюда! — без приветствия и прочей мишуры ненужных слов, парень моментально перешел к делу.

— Кого? — искренне не поняла женщина, просматривая кое-какие документы. — О ком ты, милый? Что случилось?

— Оля, — а после, осознав всю тупость ситуации, сел на стул напротив и продолжил уже в более спокойной форме: — Булгакова Ольга Александровна. Что с ней? Кто привез ее сюда? Как это произошло?

В начале было молчание. Ответ повис в воздухе, так и не дойдя до своего конечного пункта. Женщина в белом халате ловко набрала выданную информацию в ноутбуке и скривилась в дикой улыбке прошлого. Кажется, она что-то вспомнила. Кажется, она увидела себя когда-то. Кажется, она наконец-то поняла.

— Эта та самая девочка, милый?

— Мам, прекращай говорить вопросами. Мне нужны ответы! Да, черт возьми, эта та самая Оля! Она не сумасшедшая! Нормальная! Просто нужно выдавить из нее эту суку по имени Мия. Мам, она не такая. С ней что-то не так, но в тоже время она невероятная. Когда-то я помог тебе, так пришла твоя очередь уберечь кого-то от падения в бездну.

И мать, несмотря на врачебную тайну, рассказала сыну о новой пациентке. О том, что ее привезли родители. О том, как она впервые ревела от уколов. О том, как ее родители за девять дней, так и не навестили ее. О том, что у нее удачное соседство, ведь Дымка чем-то так схожа на свою соседку. Она рассказала о том, как рыжеволосая изо дня в день звала ангела, поглаживая найденное по дороге в психиатрическую лечебницу перо.

Яр слушал. Молча. Он не мог поверить в этот ужас. Мать же могла промолчать, выдать менее правдивую картину происходящего, но не хотела. Она знала, что таких, как эта девочка легко сломать. Разрушить барьер невинности, уничтожить душу. Таких, даже если выписывают, то вернуть их к жизни крайне сложно. Её держали всего девять дней, но этого хватило, чтобы окончательно разрушить внутренний мир. Это не проходит бесследно. Это никуда не уйдет и это не проходит. Шрам в душе от такого навсегда остается где-то в области сердца.

— Мне плевать, слышишь? Ты должна вытащить её!

— На необходимые обследования и комиссию нужно где-то от недели до двух, а после решение становится известным через день-два. Я постараюсь сделать всё возможное, но если эта девочка и вправду больна, то извини, я ничего не смогу сделать.

— Когда-то ты тоже была «вправду больна».

Дрожь худощавых пальцев, комок в горле и лицо смерти перед глазами. Она помнит эти ужасные крики перерождения. Помнит и верить, что никогда не вернется. Они убили ее. Там, в Индии, она и не надеялась на спасение, но оно само нашло ее. Вытащила из бездны в последний момент, когда та вот-вот поглотила ее по самые окончания пальцев.

— Мне нужно с ней поговорить.

А на бумажке, незаметно протянутой сыну, было написано «глаза — они повсюду».

Камеры.

Звукозаписывающие устройства.

Чертова слежка за изломанными душами. Цирк уродливых душ по ту стороны съемки.

Стервятники хотят спектакль, так почему бы им не сыграть в него.

— Когда твой концерт, милый?

— Завтра, — многословность — его конек.

— Удачи. Привет друзьям. На рождество жду в гости.

К чему вдруг концерт? Почему такой резкий переход? Какое… Рождество.

Арика.

Кажется, роли сами нашли своих исполнителей.

Время начинать нелепый спектакль абсурда.