Промокшие спички

— Рыжая, — Дымка напрочь отказывалась называть ее по имени, считая «наши» имена глупыми, когда клички — куда более верный показатель. Вот только какой именно показатель, она так и не сказала. — Ты ему понравилась.

— Скажи, что у него красивый смех. Шипы черного бархата.

На секунду, всего-навсего на короткий миг Дымка долго всматривалась в пустоту. И, произнеся что-то на непонятном языке, впервые за долгое время протянула руку не невидимому другу, а рыжеволосой девчушке. Та, улыбнувшись как-то уж больно неловко и вяло — препараты давали свое — ответила тем же.

— Попросись прогуляться, ладно? Только не задавай глупых вопросов, ладно? Он не любит эти ваши людские замашки с непониманием. Просто считай это подарком, ему очень понравилось твое сравнение.

У Оли и не было вопросов. Привыкла, что Дымка говорит загадками, а в итоге оказывается на все сто процентов в выигрыше. Тогда, при первой встрече, она посоветовала не есть хлеб — в него добавляют снотворное. С медсестрами по средам лучшем молчать, а вот в пятницу лучше попытаться выдавить из себя улыбку. Хочешь выжить — умей выдавить из себя чего, другие от тебя ждут, а после хладнокровно плюй в лицо, стаптывай с грязью, стой в одиночестве, когда все липнут в пары.

По этим причинам, которых было слишком много, она согласилась. Без лишних вопрос и глупых истерик. Просто подозвала к себе одну из медсестер и попросилась погулять. Та была не слишком рада, что ее оторвали, но противоречить не стала. Оля — девочка не буйная, так почему бы не сводить. В первый день, да, она буквально рвала решетки зубами, но пару бесцеремонных уколов и колких фраз — рыжеволосая мигом заткнулась. Чертова девчонка.

Даже сейчас, когда ее вывезли на коляске, на нее смотрели. Видели этот дикий цвет волос и почему-то начинали верить в чудо, в самих себя. Кажется, эта девчонка и вправду умела произвести впечатление. Но кому понравится, когда у них под носом рушатся планы?

— Сиди смирно и не вертись по сторонам, поняла?

Та лишь молча кивнула, поглаживая перо, которое всегда с ней.

— Он не придет за тобой,обычные люди не любят сумасшедших.

Что-то ёкнуло. В очередной раз. Но теперь на лице ни единой эмоции, а в душе что-то лопнуло. Очередной нерв, кровоизлияние в мозг, мгновенная смерть под пышечным выстрелом салютов. Дикое желание схватить надсмотрщицу за волосы и, сделав из них петлю, повесить на проклятом дубе неподалеку.

Кажется, с каждым днем она становилась жестче. Что-то внутри нее надломилось, проткнуло селезенку, утопилось в желчи. Ей хотелось кричать, но во имя спасения нужно терпеть. Надеяться на чудо. Кажется, в скором времени, и она пошлет свою молитву дьяволу, если уже не начала.

А после, взглянув сквозь прутья решетки, Оля задохнулась.

Взгляд. Этот взгляд, полный ужаса напротив нее. Он смотрит в ее бездну, а она вот-вот утонет в его ангельских крыльях.

Он изменился. Прошёл минимум, но больше нет того юношеского задора. В нём нет огня — дикое пламя ужаса, растерянности и желание объяснений.

Спустя неделю или чуть больше. Сколько времени прошло? Как долго она в Аду и когда уже её котел потухнет, отключится от системы питания, и она сдохнет? Кажется, это случится сейчас, ведь ее ангел идет к ней. Медленно, будто бы пробует почву под ногами на устойчивость. Будто бы перед ним пушинка на острие скалы. Один неверный выдох — она улетит в бездну собственной смерти.

Но в тоже время на том конце красной нити судьбы, Ярослав был в ужасе. Он смотрела на когда-то знакомую девчонку и не мог узнать в ней ту самую Олю. Что она здесь делает — этого вопроса нет, ответ пришел сам за себя. Мозайка наконец-то обрела полноценную картину, которую не пожелаешь даже врагу. Он видел её взгляд, но не мог узнать. Не мог поверить, что от ее некогда яркой души остались лишь ошметки в виде рыжих волос. Это ослабленное тело, эти синяки под глазами, эти руки в ссадинах и ужасных последствиях от уколов, это перо в ее руках. Нет, не так. В её ручонках.

Некогда алые губы будто бы побывали в гнили.

Её душа будто бы побывала в мясорубке.

Она сама будто бы умерла девять дней назад.

Сдохшая душа равносильна похоронам живого человека. Без плоти ты можешь скитаться призраком, но без души моментально сдыхаешь в агонии. Ты теряешься во времени, забываешь дни недели, не видишь лиц, перестаешь различать безумие. Всё слепливается в единую кучу, так напоминающую ошметки кусков мяса.

Это не лечение — расчленение души.

А после дикое рыдание, ее руки на плечах своего ангела и бешенный стук сердца. Они будто бы танцевали прощальный танец над бездной, которая окончательно растянулась. У нее теплые слёзы, а у него ледяные руки. Идеальное сочетание, которое в сумме дает счастье. Но так ли это? Почему дикая боль никогда не бывает равносильна конечному успеху. Всегда приходится жертвовать чем-то. Или кем-то.

— Оля, моя девочка по имени Оля.

— Ангел, мой ангел. Я чувствую твои крылья.

Яр держал ее в своих объятиях и не мог поверить, что случившееся и есть правда. Его ответ на все возникшие за последнее время вопросы. Вот так вот. Одно движение ручки по бумаге и родная дочь запрятана в психиатрическую лечебницу. Приезжали ли они к ней, говорили ли они с ней до этого, пытались ли объяснить, в какую бездну ее отдают? Он не мог поверить, что с ребенком можно поступить так просто. Швырнуть в психиатрическую лечебницу без соответствующих анализов. Почему они не пытались понять ее, помочь ей, обратить, в конце-то концов, на нее внимание? Вместо этого она предпочли избавиться от нее. Выбросили, будто бы того самого щенка, которого когда-то подобрал Гиор. Кажется, рыжий — это определенно его цвет удачи. Если бы не он, знал бы гитарист, какими преданными могут быть бездомные животные? Верил бы в ту, которую сейчас обнимает, как до сих пор не верит в себя?