Страница 41 из 66
Я нервно оглянулась на юную девушку. Ёжик с Тами устроились по другую сторону сумки, болтая вполголоса. Арсид, принявший на себя огонь, спросил про зятя.
- Мужик ей душевный попался. Бывалоча, плесну ему наливочки, сядем с ним по-человечески, порядком. Для мужика-то, конечно, первым делом еду надо поставить. И я когда с ним выпью и закушу, не убыло же с неё? А уж я потом заметила, что она меньше на ужин готовить стала. Сели, поели – и нет больше ничего. Да и меньшая у неё проглот, враз тарелку каши, как в прорву. Я тогда пойду да у соседки хоть каравай займу. А назавтра она спечёт, а я потихоньку и отдам. Моими силами семья и сохранилась. Зять выпьет наливки, закусит хлебом и говорит: "Одна ты, Арисья, меня понимаешь". И почнёт рассказывать да такими словами, что аж сердцу тесно, такова мужицкая жаль. До слёз дойдём, а выговоримся до донышка, до полуночи. И легче жить-то становится. А она, бывало, проснётся, увидит нас и начинает ругаться. А мужик, может, только душу на место поставил! Не понимает, а туда же…
Это был совершенно иной тип рассказчика. Если Арсид умело сменял темп речи, громкость голоса, помогая себе мимикой и жестами, и смотрели мы на него во все глаза, как на настоящего артиста, который улыбнётся – и ты улыбаешься с ним, нахмурится – и ты сердишься, а потом и не понимаешь, на что. Высокий голосок Арисьи звучал протяжно, она никуда не торопилась, повествовала грустно и торжественно, как на панихиде.
- …мужней сестры дочь. У них вся семья такая – молчуны. Свекровка меня лишь раз и позвала помочь, когда свёкор помер. Я уж к ней по-ласковому, говорю: "Помер мужик-то, как жить теперь будешь?". Спрашиваю: "Не снился? С собой не звал?" А у ней ни слезинки – что мужа схоронить, что котят придавить – разницы нет. Только и говорит мне: "Ты, верно, устала, Арисьюшка, поди домой, отдохни". Да. Любила меня больше своих, как придём навестить, завсегда самый большой кус пирога мне отделит. Мужа моего пошлёт забор поправить или гряды вскопать, а меня и попросит: "Ты уж проследи за ним, Арисьюшка, женский глаз зорче в хозяйстве". Доверяла, да.
Я постаралась незаметно оттянуть рукав и глянуть на часы. Время – два часа. До ночи ещё долго. Что же делать? При этой говорунье ни планшет не вытащить, ни телефон. Славно, конечно, валяться и разглядывать Тошкины чешуйки, упругие и блестящие, но не весь день же! Да и этот нескончаемо льющийся монолог утомил, я очень понимала эту неведомую свекровь, только пирога под рукой не было. Встала, ещё не зная, чем займусь, а мне уже дело определили:
- Деточка, ты по нужде собралась? Возьми чугунки, поставь под дождик, надолго зарядил, успеет наполнить-то. А обратно дров ещё захвати…
Я выскочила за дверь, захватив чугунки, поставила их в центре полянки. Так, надо магические галоши, иначе мои ботинки долго не протянут, и зонт.
Небо плотно затянуло серой пеленой, ливень перешёл в моросящий дождик. А выстиранное бельё вообще не имеет шансов высохнуть в корзине. В рюкзаке была верёвка, но возвращаться не хотелось.
Как же Олег сушил футболку?
А если попробовать тот же пылесос, только пусть будет водосос?
Кхм, Эмма Петровна меня бы не поняла, сказала бы, что я подхожу к вопросу совершенно без выдумки.
Во! Пусть будет испаритель-разглаживатель! Два толстых крутящихся валика, я видела на картинке.
Первым делом убрала все наколдованные ранее магические мелочи, а то вдруг в итоге не хватит "пропускной способности"? Потом установила большой тент, накрывший меня с корзиной, хворост и свободное место для испарителя. Итак, два валика, неплотно прилегающих друг к другу, насажены на железные штыри, с одной стороны смыкающиеся шестерёнками, а с другой стороны соединенные планкой с дырками. Один штырь свободно торчал из дыры, а второй заканчивался ручкой, как на деревенском колодце, только из пластика, и, конечно, вся конструкция стояла на подставке, под которую я сунула вторую корзину. По идее, именно туда будет сваливаться высохшее бельё.
Первоиспытательницей стала тряпочка от Ёжиковой хламиды, на удивление хорошо переносящая все сваливающиеся на неё испытания. Она успела побывать бинтом, марлей при промывании крупы, доской для разделки рыбы, веником, мочалкой, да мало ли чем!
Постаравшись максимально аккуратно разложить тряпочку на одном из валиков, я крутанула ручку. Тряпочка зашипела, выбрасывая клубы пара, и в подставленную корзину спланировал отглаженный сухой лоскут.
- Получилось!
- Я уже говорил, что ты любишь всё усложнять?
Я подпрыгнула от неожиданности и повернулась. Рядышком с кучей хвороста сидела на корточках любопытная компашка: Ёжик, Тамия и Тошка, куда ж без него.
- Что это у тебя, гладилка? – Ёж спросил, будто и впрямь видел конструкцию, - если зубцы шестеренок сделать помельче, то прокручиваться будет ровнее.
- Ты видишь? – удивилась я, - а ты, Тамия?
Все трое синхронно кивнули.
- Даже ты, Тошка? Здорово!
"Значит, у меня новый уровень! Я смогу больше!"
- Можно было пылесос на втягивание воды переделать, - Ёжик разглядывал планку с дырками, - у тебя сейчас эта палка выскочит, сделай тут заклёпку какую, что ли, чтоб дальше не уходила, или с другой стороны на палке устрой расширение, - он поднёс раскрытую ладошку поближе к валику, - холодный. Чем же он испаряет?