Счастливчики (ЛП)

Роланд резко опустил ее на землю, и она упала на спину в песок. Она воткнула свой бенгальский огонь в песок, чтобы потушить его и легла обратно.

— Что ты там делаешь, — спросил Роланд?

— Делаю песчаных ангелов, — сказала она, размахивая руками.

— Их не бывает, — сказал Роланд.

— Сейчас уже бывают. — Эллисон еще немного повалялась в песке, чтобы Роланд хоть раз улыбнулся ей. И какая это была улыбка! Добрая и любящая улыбка. Улыбка хорошего человека.

Роланд протянул руку, и она взяла ее. Он поднял ее и встал сам.

— Видишь? — спросила она, указывая на очертания, оставленные ее телом на песке.

— Черт побери, — сказал Роланд. — Это песчаный ангел.

— Ты не должен так ругаться. Ты ведь все еще монах, верно? — спросил Дикон.

— Пока, да, — ответил он. — Мне придется сказать им, что я ухожу, если…

— Ты сейчас серьезно? — спросила Тора. — Пожалуйста, скажи.

Эллисон напряглась. Роланд взглянул на нее, словно ожидая, что она заговорит и ответит за него. Но она не могла.

— Посмотрим, — сказал Роланд.

— Что насчет тебя, сестренка? — спросил Дикон. — Ты остаешься? Пожалуйста!

Эллисон взглянула на Роланда. Он мог ответить на этот вопрос не больше, чем она. Она посмотрела на Дикона, потом на Тору. Наверху, в окне ее спальни, сидел Брайен, глядя вниз на своих глупых людей, играющих в том, что он, должно быть, считал самым большим туалетным лотком в мире.

— Посмотрим.

Они вернулись к дому и нашли на крыльце большую белую коробку. Роланд взял ее и поставил на обеденный стол. Она была адресована просто «Капелло», и все они собрались вокруг, когда Роланд открыл ее.

Внутри были цветы. Десятки цветов, все белые. Розы, лилии, астры и гвоздики, но по большей части там был один цветок, который Эллисон не узнала.

— Что это? — спросила она.

Тора ухмыльнулась.

— Драконий цветок или львиный зев. Очень подходит.

— От кого они? — спросил Дикон.

— Догадываюсь, — сказала Эллисон.

— Ты угадала, — сказал Роланд. Он открыл карточку, в которой лежала стодолларовая купюра, и прочитал ее вслух.

Я потерял часть себя в тот день, когда потерял отца. К счастью, я нашел его снова, когда посмотрел в глаза своим детям. Ваш отец живет в любви, которую вы все испытываете друг к другу. Спасибо за заботу об Эллисон.

Мои глубочайшие соболезнования,

Купер Маккуин.

P.S. Используйте сотню, чтобы купить бурбон — «Булит Баррел Стренс», если сможете найти его. Это то, что мы называем бурбоном «утопить свои печали».

Сначала никто не произнес ни слова. Эллисон слегка покраснела, когда Роланд положил открытку обратно в конверт.

— Цветы и деньги на выпивку? — спросил Дикон, обнюхивая массивный букет. — Ты, должно быть, фантастическая любовница, сестренка.

— Дикон, клянусь Богом, — сказала Тора.

— Он не ошибся, — сказал Роланд. Эллисон толкнула его локтем под ребра.

— Я возьму это, — сказала Тора. — Поставлю на каминную полку, чтобы Брайен не смог до них добраться.

— А как насчет денег на выпивку? — спросил Дьякон.

— Я спрячу их в недоступном для вас месте, — сказала она.

Тора ушла с цветами, все время ругая Дикона и оставляя Эллисон и Роланда одних в столовой.

— Очень мило с его стороны, — сказал Роланд. Она не спорила — это было очень мило со стороны МакКуина. Она ничего не сказала ему о том, что узнала, кроме того, что доктор Капелло умер, и теперь она была уверена, что находится в безопасности. Он не настаивал на большем. У нее было хорошее предчувствие, что эти цветы будут последним, что она услышит от него. И это было нормально. Это действительно было так.

— Раз или два в год он вспоминает, что у него есть совесть. — Эллисон взяла со дна цветочной коробки забытую гвоздику и покрутила ее в пальцах. — Сегодня наш счастливый день.

— День, когда ты вернулась домой, был для меня счастливым днем. В первый раз и во второй. — Роланд взял цветок у нее из рук и сунул ей за ухо. — И это будет снова мой счастливый день, когда ты вернешься в третий раз. Если и когда ты вернешься.

Она посмотрела на него.

— Что? — сказал он. — Я уже довольно хорошо научился читать тебя. Ты ведь уезжаешь, не так ли?

Она слабо улыбнулась.

— Я думала о том, чтобы сделать то, ради чего приехала сюда. Увидеть побережье. Все это. Ехать по 101-й, пока не упрусь в океан или Мексику. — Она раздала не все деньги МакКуина. У нее оставалось еще много времени для долгого путешествия.

— Похоже, хорошая поездка, — сказал Роланд. — Хочешь компанию?

Она боялась этого вопроса.

— Да, — сказала она. — Но…

— Хорошо, — сказал он.

— Думаю, мне нужно побыть одной, — сказала она. — Знаешь, я всегда этого боялась. Я должна пройти через это.

— Почему? — спросил он. — Похоже, одиночество — это то, чего стоит бояться.

— Ты был монахом, помнишь?

— И я жил с сорока другими монахами. Монахи — не отшельники. Я тоже боюсь одиночества. Мы можем бояться остаться наедине, если хочешь.

— Когда в последний раз я испугалась, что останусь одна в этом мире, я подписала контракт на шесть лет с МакКуином.

— Все оказалось не так уж плохо, правда?

— Ты защищаешь моего бывшего? — спросила она.

— Он прислал нам цветы и деньги на бурбон, — сказал Роланд.

— Думаю, он не так уж плох, — сказала она. — И нам было весело эти шесть лет.

— Шесть лет?

— Ты слышал, — сказала она.

Роланд рассмеялся. Смех длился недолго, но он был хорошим.

— Итак… — сказал он, усаживаясь на обеденный стол. Нет-нет в старые времена, но старые времена прошли. — Ты уезжаешь завтра утром?

— Таков план, — сказала она.

Он вздохнул. Он не выглядел удивленным, но и счастливым тоже. Просто смирившимся.

— А ты? — спросила она. — Обратно в монастырь?

— Наверное, — сказал он. — Но не сразу. Я не хочу оставлять Дика и Тору одних, чтобы они убирали весь этот беспорядок. У папы были деньги, много денег. Много бумажной работы, когда много денег.

Эллисон гадала, что они обнаружат, когда разберутся с бумагами. Узнает ли он о мертвых детях? Детях, которые не были настолько удачливы? Скорее всего, нет. Доктор Капелло сжег все улики.

— Теперь вы все богаты? — спросила Эллисон.

— У нас есть целевые фонды, — сказал он, и его тон подразумевал, что они значительны, но не огромны. — Но папа также жертвует большую часть своих денег нескольким детским благотворительным организациям. Он оставил отдельный трастовый фонд только на содержание дома, и это хорошо. У меня будет более чем достаточно денег, чтобы купить твой книжный магазин, если ты останешься здесь.

— Хорошая попытка, — сказала она.

— Пришлось это сделать. Папа хотел, чтобы я это сделал.

— И ты хочешь, — сказала она, поднимая руку к его лицу. — Потому что ты самый милый мальчик на свете.

Этот комплимент очень его дразнил, но Роланд воспринял его тяжело. Он опустил голову и уставился на свои руки, сложенные на коленях.

— Правда? — спросил он.

— Думаю, что да, — сказала она.

— Раньше я им не был.

— Раньше ты был ребенком. А теперь — нет. Теперь ты взрослый мужчина, и к тому же очень красивый.

Она встала между его коленями и обняла его за плечи, и почувствовала, как он вздрогнул.

— Что? — спросила она.

— Ты коснулась больного плеча, — сказал он. — Видишь?

Он опустил воротник рубашки, и Эллисон увидела черный синяк, покрывавший все его плечо. Она долго и пристально смотрела на него и вдруг поняла, что не видела его без рубашки с той ночи, когда умер доктор Капелло. И вот почему.

— Я думала, ты выбил дверь топором.

— Я пытался, но это было слишком долго, — сказал он. — Грубая сила сделала свое дело.

— Ты пробил плечом запертую дверь.

— Я слышал, как ты кричала, — сказал он. — Что еще мне оставалось делать?

На этот раз Эллисон гораздо мягче обняла Роланда и прижала его к себе.