Счастливчики (ЛП)

— Не уйду, пока не откроешь конверт.

— Почему тебя это волнует?

— Что, если этот парень Роланд пишет, чтобы признаться в преступлении?

— Роланду тогда было шестнадцать, почти семнадцать. Он работал в летнем лагере в другом городе. Его не было дома в то время. Поверь мне, я много об этом думала, когда уехала от них.

— Значит, ты всё-таки думала об этом.

— Мне было двенадцать, и я жила с пожилой женщиной в квартале для пенсионеров. Не то, чтобы у меня было много других дел.

— Тогда, может быть, Роланд что-то знает и наконец хочет признаться. — МакКуин встал и направился за ней на кухню.

— Может быть, — не стала спорить Эллисон.

— Открывай.

— Открою. — Эллисон повернулась к нему лицом. — Как только ты уйдешь.

— Сверчок… — Он положил руки на ее бедра.

Эллисон коснулась его лица, легкой щетины, которая появлялась на час раньше положенного каждый день.

— Прощай, МакКуин — произнесла она, взяв его за запястья и убирая руки от себя.

Он резко опустил плечи в знак поражения, затем снова расправил их, взял ключи со стола и засунул их в карман.

— Хорошо, — согласился он. — Ты победила. Но сделай одолжение, ладно? — Он подошел к двери. — Оставайся на связи.

Эллисон открыла дверь, и он шагнул за порог. Остановился. Повернулся. Она понимала, что происходит, и знала, что могла бы это остановить, но не стала.

Мужчина обхватил ладонями ее лицо и оставил на губах долгий поцелуй, и она вернула ему этот поцелуй. Поцелуй был плохой идеей, ужасной идеей, но, по крайней мере, МакКуин дал ей шанс оттолкнуть его первой.

— Я всегда знала, что буду жалеть о связи с тобой, — пробормотала Эллисон.

— Тогда зачем ты на неё согласилась? — поинтересовался он.

— Потому что знала, что буду жалеть еще больше, если между нами ее не будет.

Он рассмеялся, и лучше ему было этого не делать, потому что у МакКуина был хороший смех. Слишком хороший. Он снова ее поцеловал.

— Еще раз, — сказал он, прикоснувшись к ее губам. — Может быть, тебе станет легче.

Эллисон позволила ему отнести её в спальню.

Она этого не хотела, но нуждалась в нем.

Все, что угодно, только не оставаться одной.

Глава 3

Раньше на что-то подобное им не хватало времени. МакКуин раздел ее догола, уложил на спину и целовал каждый сантиметр ее тела, как будто делал это в последний раз. Эллисон удовлетворенно вздохнула, когда он вошел в нее. Это был либо вздох, либо плач, но она отказывалась поддаться слезам. МакКуин поцеловал ее в шею и прошептал на ухо:

— А я-то думал, что я первый богатый сукин сын, который забрал тебя с улицы.

— О, ты им и был, — заверила девушка, почти улыбаясь. — Доктор Капелло не был сукиным сыном.

Доктор Капелло был, по сути, ангелом. По крайней мере, так она когда-то думала. До семи лет Эллисон жила в маленьком городке под названием Рэд, где даже деревья весной были тусклого коричневого цвета. Они называли это высокогорной пустыней, мимо каскадных гор, которые с таким же успехом могли быть заоблачной стеной, потому что мимо них не могла проникнуть и капля дождя. Хотя учителя Эллисон говорили, что они живут в часе езды от покрытых мхом зеленых лесов и в трех часах езды от океана, она никогда им не верила. Весь мир был высокогорной пустыней для нее, пока в тот день человек с русой бородой не пришел в дом, куда они ее забрали, потому что ей больше некуда было идти.

Эллисон жила в одноэтажном доме, обшитом сайдингом цвета песка пустыни, и делила комнату с тремя другими девушками, все они были старше. Старше и страшнее. Все трое возмущались вторжением «маленькой девочки2» в свое королевство твинов. Это было в 1997 году, и она понятия не имела, кем были все эти мальчики на плакатах на стене, и не знала, кто такие Backstreet Boys, что, по-видимому, было достаточным преступлением, чтобы сделать Эллисон недостойной их дружбы или даже просто доброты от кого-то, кроме мисс Уитни.

В тот день она отправилась на поиски мисс Уитни, потому что одна из девочек — Мелисса, самая крупная из тех, кто всем заправлял, — ударила Эллисон, за то, что та осмелилась сесть на неправильный стул. Эллисон с заплаканным красным лицом побежала в кабинет мисс Уитни в надежде, что ей разрешат спрятаться там и читать весь день. Мисс Уитни позволяла ей делать так пару раз. Очевидно, Эллисон «плохо приспосабливалась» и страдала от «глубокого стресса», и ей нужна была «более благоприятная среда». Эллисон не была уверена, что это значило, но слышала, как мисс Уитни говорила так по телефону кому-то накануне. То, чего Эллисон действительно хотела, — чтобы ее мама вернулась, но мисс Уитни напомнила — доброжелательно и не раз — что ее мать никогда не вернется. Они пытались найти ее давно пропавшего отца или другого родственника, с которым она могла жить. Но пока безуспешно, не удалось никого найти, кроме тети, которая была слишком старой, чтобы справиться с семилетней девочкой.

Когда она впервые увидела бородатого мужчину, он обнимал мисс Уитни в кабинете. Эллисон стояла в дверях и смотрела на высокого человека, одетого, как ей показалось, в голубую пижаму. Он очень сильно похлопал мисс Уитни по спине, когда обнял ее, и мисс Уитни смеялась и вздрагивала, вздрагивала и смеялась.

— Боже мой, — сказал бородач, отступая. Он увидел, как она пряталась в дверях. — Это она? — Мужчина повернулся к мисс Уитни, широко раскрыв карие глаза.

— Да. Это наша Эллисон.

Он сразу же присел на корточки, чтобы посмотреть Эллисон в глаза.

Девочка сделала шаг назад, опасаясь, что нарушила правило.

— Все в порядке, — успокоил мужчина, и его борода разошлась в широкой улыбке, которая показала ряд блестящих белых зубов. — Не бойся.

— Я не боюсь, — ответила Эллисон. — А вы?

Он усмехнулся.

— Удивлен. Ты немного похожа на другую девушку, которую я знал.

— Я подумала то же самое, когда увидела ее, — вставила свое слово мисс Уитни. — По крайней мере, кузены. Или не стоило звонить?

— Нет, нет… — произнес бородач. — Все в порядке.

— Почему вы в пижаме? — поинтересовалась Эллисон у бородача. Она знала, что это пижама, потому что штаны были на резинке, как у пижамы. Молния означала брюки на выход. Отсутствие молнии означало штаны для дома. Так ей объяснила мама.

Бородач рассмеялся, и это был приятный смех, а еще у него были красивые глаза. Красивые, не как прекрасные, а как добрые.

— Это форма, — объяснил он. — А не пижама. Ее носят доктора.

— А вы доктор? — спросила Эллисон.

— Да.

— Кто-то болен?

— Ты скажи мне, — сказал бородач. — Ты не слишком хорошо выглядишь.

— Меня ударили.

— Ударили? — переспросил бородач и посмотрел на мисс Уитни.

— Мелисса? — задала вопрос мисс Уитни.

В глазах Эллисон снова появились слезы, и она кивнула.

— Я скоро вернусь, — пообещала мисс Уитни со стоном.

— Вы сходите и накажите Мелиссу, — произнес бородач. — А я верну Эллисон в рабочее состояние.

Он выпрямился, и мисс Уитни похлопала его по руке, выходя из кабинета. Теперь они остались одни, Эллисон и бородач.

— Больно? — спросил он, касаясь подбородка.

— Немного.

— Ты можешь плакать, — сказал он. — Я вижу, что ты хочешь.

— Кэти сказала, я не должна плакать.

— Почему нет?

— Тебя не захотят, если ты много плачешь.

— Кто?

— Люди, которые забирают детей домой, — просто ответила она.

Бородач прикрыл рот ладонью и прошептал:

— Я не возражаю, если ты заплачешь. Обещаю.

От этого ей полегчало, намного полегчало, и ей больше не хотелось плакать.

— Пойдем, поищем ванную, — предложил он.

Эллисон показала ему, где она. Он посадил ее на туалетный столик, намочил ткань и прижал к щеке.

— Как теперь? — спросил он. — Лучше?

— Намного.

— Фантастика, — обрадовался он. — Еще один пациент вылечен. Это будет стоить тебе два кусочка.

— Чего?

— Понятия не имею, — сказал бородач. — Раньше все время слышал это по телевизору — бритье, стрижка, два кусочка. Никогда не понимал, чему равны эти два кусочка.