Камень нищего

Дождь зарядил на неделю. Сначала в мокрой пелене растворил поблёкшие вершины, затем скалистые отроги, дальние холмы, ближние пригорки, тощие деревья вдоль пути и, наконец, скелет низкой изгороди, задушенный водорослями облетевшего плюща. Убранные поля и раскатанные колеи за эти дни раскисли, смешавшись воедино до того, как снег их укроет. Отвратительная погода для тех, кому куда-нибудь понадобилось. Но если решил вернуться к делам, не требующим покидать кров, лучше не придумаешь. Когда внешний мир исчез, и силуэт гор с нетающими пиками, всегда безукоризненно чистыми, в то время как под ногами то пыль, то грязь, не навевает наивно-детский вопрос: что там, за ними? А глаза не слепнут зазря, пялясь на изломанный нимб горизонта.

По ту сторону хребта то же, что здесь, и такая же опостылевшая слякоть. Небо от края до края затянуло. Это под солнцем дали сияют и манят. Сейчас же действительность сузилась до границ, которые можно пощупать, практически не вставая с места. И проще сосредоточиться на более полезном. Всё лишнее, что может отвлечь, смыло нескончаемыми струями вместе с пейзажем в окне. Осталось прикрыть створку и зажечь лучину. Подобным днём недолго поверить, будто настоящая жизнь не за порогом, а между страницами в затёртых переплётах, терпеливо ждущих на полке под рукой.

Далеко ли это от истины? Сегодня проще оказаться в компании книжных героев, неважно – вымышленных или живших на самом деле, в совсем другом месте и времени – чем повстречаться с обитателями нынешней реальности. Полевые работы завершены. Все сидят по домам, готовятся к празднику. Никто не потревожит. Можно надеяться, и завтра. А с понедельника начнётся! Тишину и покой из этих стен вытеснит гам. И так до сочельника, пока настоящие морозы не ударят. Суета вместо неторопливого уединения. Наверно, опрометчиво согласился на должность, раз с книгами легче, чем с живыми людьми. Хотя, грех жаловаться – и крыша над головой, и еда, и очаг найдётся чем растопить. Если о тебе не забывают, то и самому надо делиться. Уж тем более глупо прятать накопленное знание, как скряга монеты в сундук.

Подбросив дров в огонь, мечтатель вернулся к конторке и, макнув перо в чернильницу, занёс над листом. Мысль куда-то убегала. Мешали посторонние звуки. Потёр запотевшее окно. Мутные потёки с той стороны рисовали какие угодно картины, кроме того, что было на самом деле, искажая привычные очертания и заставляя перемещаться неподвижные предметы, так что шевелящийся от ветра куст легко было принять за прохожего.

Смешно! Испугался скрипа неплотно закрытой калитки. Надо будет починить щеколду, не сейчас, конечно. И дверь от сквозняка постукивает, хотя её проверил недавно, просто так на всякий случай. Или это капли барабанят о крыльцо под протекающим навесом? Не похоже. Глупость какая-то. Некому сюда ломиться. С чего переполошился, точно застигнутый с поличным вор? У себя дома! Подёргал тихонько – так и есть, заперта изнутри. Открыл, щурясь от бледного света. На фоне пятна проёма темнела серая, словно размытая фигура. С длинных, бесформенных одежд ручьями стекала вода.

– Можно войти? Переждать непогоду, – обратились с порога.

Кого принесла нелёгкая?! Здесь не гостиница и не трактир.

– Конечно! Проходите, – хозяин отступил, пуская незнакомца. – Только ждать придётся долго…

Невежливо как-то получилось. Но вошедший ничуть не смутился:

– Я никуда не тороплюсь. Смотрю, мне повезло.

– Не понимаю… – растерялся домосед.

– Вы учёный человек и значит – интересный собеседник. Вот и скоротаем время за разговорами.

– Боюсь обнадёживать, – планы расстроились, и раздражение от этого с трудом удавалось скрыть. Не так-то просто будет снова поймать вдохновение, которое этот господин спугнул. – Я не мастер красиво изъясняться. Присаживайтесь к столу. Сейчас подогрею вино. И дайте вашу одежду, повешу сушиться.

Гость подал ему потяжелевший от влаги плащ. Судя по затхлому запаху, давно не просыхавший. Но со шляпой расставаться не спешил. Тень от её полей почти полностью скрывала его лицо. Свет выхватывал только бледный острый подбородок.

– Не мастер говорить? Даже если не лукавите – ничего страшного, – заверил он. – Меня интересует не красота речи, а суть. Итак, кому обязан за любезный приём? Если не ошибаюсь, господин учитель?

– Не ошибаетесь, – тот кивнул, несколько озадаченный меткостью догадки. Таблички не было, а классное помещение по соседству с этой, жилой, половиной, сейчас под замком, занавески задёрнуты и ставни закрыты. Подсказали? Хотя, кто ему мог встретиться… Наверно, к выводу подтолкнули книги. Для бедного учёного-отшельника жилище снаружи выглядело слишком просторным, а любому другому они были б ни к чему, тем более в таком количестве. – Фридрих, к вашим услугам.

– И кого же вы здесь учите, позвольте полюбопытствовать?

– Детей. С окрестных деревень. Из-за дождя не видно, но дворов много. У нашей госпожи, знаете ли, хозяйство обширное.

– Наслышан. И обучение в школе крепостных – её блажь?

– Её. Только не блажь, а весьма дальновидное решение. Которое поддерживаю вовсе не из одной благодарности за преподавательское жалованье. Недаром хозяйку уважают.

– Больше, чем прежнего владельца? – усмехнулся странник. – Не мудрено. Хочет таким образом замолить его грешки. Что ж, заигрывать с чернью – самый простой способ. В нынешнее время это принято. Рискну предположить, половина ваших учеников и тех, кто постарше – отпрыски её предшественника. Кем он ей приходился?