Страница 150 из 211
– Убедительная отговорка. К кому ж их иметь, кроме как к себе? Может, проснувшийся инстинкт самосохранения в союзе с зарождающимся материнским вложат во взбалмошную головку хоть каплю ума.
– Купили её молчание за уничтоженную дарственную?
– Горстка пепла в обмен на благоразумие. И без её выходок спектакль не шедевр. Вульгарно и затянуто, не так ли? Смакуют ненужные подробности, а сути словно избегают, – решил поделиться впечатлениями доверенный Святейшества. – Иль заранее смирились, что задачка не по уму? Но отдельные клоуны будто и впрямь увлечены своей ролью в бездарной постановке. Помните, объяснял недавно, каким образом они умудряются черпать вдохновение в тоскливейшей рутине. Дела рассматриваемого характера отличаются тем, что сперва назначается виновный, а уж потом ему подыскивают и вменяют соответствующие деяния. С доказательствами проблем не возникает. Нынешний случай того скучнее – есть и то, и другое, надо просто свести воедино. Однако, простота некоторым пуще разжигает азарт. Непропечённое дарование недовольно снисходительностью судьи. Желая всем понравиться, тот играет в сентиментальность, взирая сквозь пальцы на невольно причастных. А твёрдость приберегает для слезливого финала. И собственными успехами падре раздосадован. У Бесоборца уже б и ополоумевший святой отец, и бабка-травница, умывшая руки хозяйка, пяток пастушкиных подружек в придачу – корчась под пыткой, услаждали ухо признаниями. Так что девчонку не упустит, будьте спокойны! Чтобы окончательно не осрамиться перед маэстро. Но и остальных не оставит. Сам ли позже займётся, или персонажа полакомей для него прибережёт. Угадайте, кого забыл назвать? Для круглого счёта.
– Уж не себя, по обыкновению, – прочитал учитель намёк. – Думаю, тот редкий случай, когда с вами сойдёмся: явись им сам Нечистый, они бы плясали перед ним на задних лапках, а на беззащитной девочке можно и отыграться. При этом ублажая себя мыслью, будто служат Господу и добру!
– Добру?.. – брезгливо хмыкнул пилигрим. – С чего взяли, что это одно и то же? А в остальном, может, и не сильно заблуждаются. Никогда не замечали, как добрые, в соответствии с вашей моралью, поступки незамедлительно наказываются, а дурные – остаются без внимания или даже поощряются? С какой стати Повелителю Сущего разделять мечты слабаков! Каждый, будь то праведник или душегуб, должен играть отведённую роль, а не отлынивать. И кто успешно справляется – того и Царствие Небесное. В свою очередь люди любят Его не за жертву, якобы принесённую ради них, не из благодарности за то, что им дадено. А как начальство, боясь впасть в немилость и лишиться имеющихся благ, а также надеясь, что в будущем ещё чего-нибудь перепадёт. Вот почему так ревностно и наперебой пыжатся явить своё рвение.
– Про судью, с его тоскующим видом, по-моему, этого не скажешь.
– Удивлён! Будучи педагогом, не научились распознавать притворство? Для понимающих безразлично-кислая маска подейственнее устрашающего брызганья слюной. Оно прилично при размахивании палкой в деревенской драке. Но если держать жертву на кончике жала, чтобы точным движением поразить в нужный момент, гнев только мешает. И спешка необязательна. Сколько человек находит свой конец на эшафоте?
– Думаю, – нахмурился Фридрих, вспомнив недавнюю казнь, – много больше, чем того заслужили.
– Неужели? Ладно, допустим. Но почивших от болезней, с перепоя, угодив под колеса или копыта, согласитесь, перевесит числом. Однако в большинстве уважающие закон несчастные по-прежнему не шибко заботятся о покое и чистоте, не знают меры во вредных здоровью увеселениях, не смотрят по сторонам. А случись война – погибнуть на ней и вовсе почётное дело.
– Не для всех…
– Дельное замечание. Так объясните, что заставляет остальных покорно следовать на бойню? Чем без лишних тягот и трудов умереть в петле, быстрее и легче мучительной агонии от ран, нанесённых таким же неумелым противником.
– Не хотят позора. Прослыть трусами…
– Сильно сомневаюсь, что им ведомо чувство стыда. И очень смело – сдохнуть за того, кто всю жизнь наживался на твоём горбу, а теперь не прочь это сделать на твоей крови.
– Но так у них остаётся хоть какая-то надежда…
– Наконец-то! – просияла видимая часть лица. – А у попавшегося в когти закона таковой нет и быть не может. Иначе к оному начнут относиться не опасливей, чем к просроченной пище или не в меру разогнавшейся телеге. Неотвратимость кары превыше всего. Теперь понимаете, какой бессмыслице отдаёте силы и время?
– Устал повторять, я защищаю…
– Невиновную? Предположим, оно так. Пора уяснить, миссия правосудия не наказывать грехи, для этого, согласно представлениям, имеется сами-знаете-Кто, а поддерживать послушание. Это монархам в редких случаях, без ущерба авторитету, дозволительно проявлять милосердие. Но не судье. Оправдать для него равносильно признанию неправоты. А такое неприемлемо для любой власти.
Покойник Циклоп скорее б разделил озвученное в адрес по понятным причинам ненавистного ему института. Но сам, играя по правилам противников, не оставляешь надежду на толику их порядочности? Или благоразумия?.. По его логике выходит: для них сознаться в ошибке, чтобы исправить её – хуже, чем содеять непоправимое?!.
– В чём хотите меня убедить?.. – упёрся учитель усталыми глазами в багровую кромку шляпных полей, отсекающую неверный свет от непроницаемой тени. – Я не отступлюсь. И вот ещё… Если мою подзащитную всё-таки осудят, камня вам не видать! Обещаю!..