Страница 33 из 37
Дома меня встретил кот.
– Разбойник, я скучала по тебе очень-очень, – счастливо смеялась и тискала рыжего толстого наглеца.
Кот урчал и ласкался, но в который раз отказался от еды. Я почти не бывала дома, приходила только ночевать, а рыжик Антон – довольное жизнью животное, которому и хозяйка не нужна.
За окнами трещал мороз, а на подоконниках цвели растения. Я почувствовала себя виноватой: приходила, падала, забывая о домашних делах. Но земля в горшках неожиданно оказалась влажной. Я нахмурилась, соображая, как такое может быть, но, любуясь цветами, забыла о беспокойстве.
Перед сном я приняла ванную, долго лежала в горячей воде. Усталость навевала дрёму. Распаренная и размякшая, нехотя вылезла из остывающей воды, кое-как вытерлась и, еле переставляя ноги, добралась до комнаты и упала на диван. Завтра не нужно на работу – восхитительное чувство, когда можно спать, сколько захочешь.
Утром за чашкой кофе я вспомнила, что бросила ванную неубранной. На пороге замерла: комната сияла чистотой, пол вытерт, полотенце развешено на батарее.
Сердце гулко застучало в груди. Я помнила, что даже воду из ванной не выпустила. Озноб прошёлся по всему телу. Дрожащими руками я оперлась о дверной косяк.
Может, эпизод уборки выпал из памяти? Я уставшая и сонная была. Ведь бывали странности и раньше? А я всегда стараюсь поддерживать чистоту.
Я уговаривала себя, накручивала нити, пытаясь создать спасительный и безопасный кокон. И почти поверила всему, что нагородила с испугу. Поверила, но в глубине подсознания засел страх, что, подобно мерзкому пауку, начал плести паутину.
Весь день, обложившись книгами и словарями, я читала, заучивала французские слова. Моя исключительная память жадно проглатывала всё, чем я её кормила. Я засиделась до глубокой ночи, делая небольшие перерывы на отдых и еду.
А ночью опять снились руки мужчины. Подушечки пальцев гладили губы, веки, ласкали щёки, шею, грудь. Лёгкие касания и поглаживания охватили тело. Я проснулась от собственных всхлипов и стонов. Сжавшись, долго лежала посреди дивана и плакала. Постепенно пришла в себя. Сердце успокоилось, тело остыло.
Впереди маячили выходные, и я решила заняться физической работой, чтобы не искушать себя воспоминаниями. Происходящее со мной казалось странным. Может, период бездействия наложил отпечаток, и поэтому я искажённо воспринимаю реальность. В то же время, я ничего не утратила. Скорее наоборот, приобрела способность к тонкому анализу.
Дар копил силы и рос: я видела его мощь. Но то, что происходило и не находило понимания, ставило в тупик. Я никогда не жаловалась на память – помнила всякие мелочи, даже училась от них избавляться, когда рассовывала информацию по полкам внутреннего сейфа, как когда-то учила Анастасия.
Да, изредка я бывала рассеянной, но никогда не вычёркивала из памяти целые страницы или эпизоды собственной жизни. Что творилось – не понять.
Я вылизала дом до блеска и, размышляя, любовалась на дело рук своих. А потом застыла: на полу, нарушая идеальный порядок, лежала книга. Я могла поклясться: буквально несколько минут назад её здесь не было.
Нерешительно, не веря глазам, я протянула руку и коснулась старой обложки. И оттого, что книга оказалась настоящей, не испытала страха. Пальцы прошлись по шершавой поверхности обложки – и мозг переполнился эмоциями. Анастасия и Яков Палецкий. Эти два имени вспыли со всплеском таких сильных чувств, что всё остальное, вихрем пронесшееся в голове, показалось не важным.
Дрожащими руками я открыла первую страницу и поплыла. Стихи. Спотыкаясь, я ловила слова и образы и не сразу поняла, что читаю на французском. Шарль Бодлер – я знала это имя, но с поэзией его столкнулась впервые.
Я пробежалась глазами и поняла: читаю и понимаю. Пусть не всё, но это уже случилось – чудо узнавания. Я читала нараспев, коверкая слова, смеялась и вытирала слёзы, рылась в словаре и замирала.
Погрузилась, упивалась, прижимая ладонь к груди. Сердце – птичка, радостная и беспечная, выпорхнувшая из клетки на волю, чтобы найти зёрна свободы.
Мне даже в голову не пришло подумать, откуда взялся сборник стихов посреди комнаты. Мне было не до этого. Летела и спешила, взмахивала руками-крыльями и наслаждалась крохотным мгновением счастья, что сверкнуло так своевременно и ярко.