Страница 10 из 82
- Перестань, - глухо.
- Что, не нравится формулировка? А как правильно? Делала минет, оказывала сексуальные услуги орального характера? – она стояла перед ним на кухне, на том самом месте, где оказывала услуги, и выплёвывала на него свою злость, желчь, свою обиду, свои слёзы, в конце концов.
- Лера, перестань, - он остановил её руку, когда она замахнулась, отчаянно, - я тебя не принуждал, господи… и не соблазнял, ты знаешь это.
- Нет!
- Я был пьян, был пьян, я извинился, я не знаю, что ещё сказать, просто, пожалуйста, не порть свою жизнь из-за моей ошибки. Хочешь уйти – уходи, закончишь школу и уходи, живи одна, но подумай, просто подумай вот над чем. Ты должна учиться, ты столько сил приложила, столько энергии, у тебя такие планы были грандиозные, ты столько вложила души, девочка, не ломай свою жизнь из-за моей ошибки. Моей ошибки!
- Ошибки?
- Да, - глухо.
- Значит, я – ошибка? Вот это всё… всё это – просто ошибка? Ошибка… конечно, ведь я – не она… - в глазах стояли слёзы.
- Не ты ошибка, а та ситуация, та история… Я не сдержался, и это ошибка.
- Не сдержался? – зло, - не сдержался, Илья? Давно не было женщины, правда, Илюша? – она встала рядом, интимно, он чувствовал её дыхание. – И ты не сдержался… но я - не она! Тяжело, наверное, жить вот так, работа – дом, работа - дом, а дома только я… и никаких женщин… и нет жены, и я – не она! - Её несло, складывалось впечатление, что девушка не понимала, что она говорит на повышенных тонах и кому. Слова били колко, наотмашь, в солнечное сплетение. Пока они не поменялись местами, одним его рывком, и девушка не оказалась прижата к металлу холодильника его руками, которые, конечно, были сильнее её во много раз.
- Не говори о том, чего ты не знаешь, никогда, - выплюнул со злостью. – И ещё, если ты не знаешь этот аспект моей жизни – это не значит, что его нет, если ты не видишь в моей жизни женщин – это не значит, что их нет, девочка, - чётко, проговаривая каждое слово.
- Что? – растерянно смотря в глаза.
- Что слышала, - отпустил её руки. – А теперь, «Спокойной ночи малыши» и в люлю, - с этими словами он закрыл входную дверь на внутренний замок и забрал ключ себе.
- Падла, - услышал за своей спиной.
- К черту, - ответил и прошёл в свою комнату, чтобы упасть на диван вниз лицом.
Валерия, Лера, Лерка.
Он помнил, когда впервые, на самом деле, увидел её, увидел ясно сгорбившуюся фигурку совсем юной девушки, практически ребёнка, её худые пальцы, которые потянулись за куском хлеба, а потом отламывали, чтобы отправлять в рот. И плюшевого медведя, которого она держала всё это время другой рукой, держала крепко, будто он был её спасением. Константой всей её ещё недолгой, но уже богатой на потери жизни.
Илья влюбился в шестнадцать лет, влюбился сильно и безоглядно, так, как способна только юность. Ирина жила в соседнем дворе и работала в магазинчике, там же. Высокая, с точёной фигурой, открытым декольте и копной блестящих волос. Она была старше его на шесть лет и смотрела на него немного свысока, не отказывая себе в лёгком флирте. Его не останавливал возраст, его ничего не останавливало. Через год его настырных ухаживаний Ирина завела его в свою квартиру и срывающимся от поцелуев голосом шептала
- Пожалуйста, тише, Лерка услышит.
- Кто такая?
- Сестра, сестрёнка.
В восемнадцать он решил жениться. Мать пришла в ужас, она стояла на пороге своей благоустроенной квартиры и кричала: «Не пущу», «Никогда», «Охомутала», «Детдомовская, да ещё с дитём!»
Крики остановил отец, как всегда, спокойно выслушав, резюмировал:
- Решил – пусть женится. Ничего не теряет… лучше, чем по бабам шляться. Учёбу не бросишь, - уже Илье, - работать будешь вечерами, пока разнорабочим, там видно будет.
- Работать?- мать демонстративно схватилась за сердце, отец хмыкнул и закатил глаза.
- Работать, а ты как думала? Семью кормить надо, пусть хлебнёт… Он думает, что семья – это так, на койке с любушкой, а это ответственность, труд это. А тут ему и жена сразу, и ребёнок. Ничего-ничего, пусть корячится.
Он «корячился». Учась и работая наравне с рабочими, будто не его отец владел сетью автомастерских, одной из самых крупных в городе. Стал сначала мастером, а потом, по окончанию института, открыл свою сеть, менее известную, узкопрофильную, но от того приносящую стабильный и более чем хороший доход.
В тот, последний год, они задумывались с Ириной о ребёнке, он бы подождал ещё, ему нравилась такая жизнь, стабильный доход, спокойная жена, возможность приятно и так, как того хочется, проводить время. Ему нравились возможности, которые открывались перед ними, но Ирина вздыхала и всё чаще заглядывала в зеркало. Он понимал, что разница в возрасте смущает её, но сам не видел причин для этого. Она была шикарной женщиной, красивой, страстной, живой. На неё оглядывались мужчины, и не раз Илья ощущал желчь ревности. У неё не было причин или поводов для неуверенности, Илья любил её, практически боготворил каждый участок её тела и её саму.
Ирина радовалась своему недомоганию, считала это хорошим знаком, беременностью, подсчитала, когда родится ребёнок, и безапелляционно сказала, что это будет мальчик. В день, когда стало ясно, что это не беременность, он настоял на том, чтобы свозить её к врачу. Она покорно пошла, всё ещё надеясь на ошибку своего организма – ведь и слабость, и утренняя тошнота, точно указывали на то, что она, наконец-то, дождалась.
Прозвучавший через три недели диагноз разделил жизнь на «до» и «после». Он отказывался верить, что это конец, он настаивал на лечении, надежда крепко засела в его сердце, почти поработив. Но в последние недели лечение приносило надежду лишь Ирине, он так и не сказал ей, не смог, что у неё не было шансов с самого начала. Врачи оставили этот разговор на усмотрение супруга.