Страница 9 из 82
Посмотрев на мерцающий гладкий экран, Илья нахмурился, но ответил моментально.
- Да.
- Илья Викторович, я хотела узнать, как Лера, - раздался немного тягучий, с хрипотцой, голос классного руководителя.
- Лера? – он в недоумении посмотрела на остановившийся перрон.
- Да, она третью неделю не ходит в школу… она серьёзна больна? Знаете, одиннадцатый класс – это серьёзный стресс для организма, я понимаю, но уже конец апреля и…
- Простите, не ходит в школу? Лера?
- Я думаю, вам лучше подойти ко мне, Илья Викторович, - понимающе отреагировала Мария Александровна и, договорившись о времени, разъединила связь.
Обычная школа, типовой постройки, с длинными коридорами и просторными холлами на каждом этаже. Илья прошёл в класс и сел напротив классного руководителя, уже немолодой, немного грузной, но энергичной женщины.
«У Леры резко упала успеваемость».
«Лера замкнута, кажется нервной и, порой, агрессивной».
«Лера не ходит в школу».
Неутешительный итог беседы. Конечно, он пообещал поговорить, принять меры, и согласился, что Лера – сложная девочка.
Дома сложной девочки не было, как и следов того, что в этом доме поддерживалась жизнь в течение последних дней. На телефонный звонок, тем не менее, ответила бодро, как ни в чём не бывало.
- В школе, - спокойно сказала Лера, - потом на курсы, - продолжила, пока Илья сжимал кулак и уговаривал себя не сорваться, - а ты когда приезжаешь?
- Завтра, к вечеру, - так же соврал и повесил трубку.
Он сломал голову, где она может быть, пока попросту не вскрыл её контакты, прочитав немногочисленную переписку.
К вечеру он стоял на пороге чужого ему дома и, улыбаясь, говорил:
- Здравствуйте, а Лера у вас?
- Да, конечно, проходите, - улыбалась мама одноклассницы, - она сказала, что вы уехали на пару дней и разрешили ей переночевать у нас. Мы не против, даже рады, дети сейчас очень мало общаются, интернет этот… Мы очень рады, что девочки подружились, очень.
- Да, да, - соглашался, улыбался, - приехал раньше, неожиданно, хотелось бы забрать домой.
- Илья?
- Лера, собирайся-ка домой. На выходных повторите, к нам пригласи подругу…
- Ладно, - косо посмотрела и послушно пошла собираться под щебетание мамы подружки, которая расспрашивала: «Что вы решили?» «Куда вы поступаете?» и «Ой, мы так волнуемся, вы знаете…»
В комфортабельном авто он дважды вздохнул, прежде чем заблокировались двери, и машина плавно тронулась с парковки многоэтажного дома.
- Ты не ходишь в школу. Третью неделю. – Он не спрашивал, перечислял. – Не ходишь на английский. И на подготовительные курсы в институт. В чём дело?
- Какая тебе разница? – хмыкнула, глядя куда угодно, но не на него.
- Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Где деньги, которые я давал тебе на курсы? Ты их не оплатила.
- Какая разница, ты эти деньги дал мне – значит они мои.
- Я дал их тебе на английский и подготовку.
- Ну, я передумала.
- Передумала. Отлично. А что ты надумала?
- Какая разница, я не обязана перед тобой отчитываться.
- Обязана, вообще-то, - зло, по нарастающей.
- Почему? Почему я должна перед тобой отчитываться? Кто ты такой?
- Я твой опекун.
- Это недоразумение, к тому же ненадолго. Скоро мне исполняется восемнадцать. Адью. И я ухожу от тебя, достал, - последнее слово прошептала.
- И куда же ты пойдёшь, позволь полюбопытствовать? – с сарказмом.
- У меня квартира есть, между прочим!
- За квартиру платить надо, Лера, за еду надо платить, за одежду… ты на что жить собираешься?
- Кассиром пойду в гипермаркет, там нормально зарабатывают.
- Отлично… в институт ты, значит, поступать не собираешься? То, что все эти годы у тебя были репетиторы - побоку, гимназия, лучшая в регионе - побоку, курсы, лагеря, семинары эти… носители, всё, чем ты занималась годы – побоку. Отлично! Дерзай, иди кассиром, а лучше знаешь, что, иди сортиры мыть, почему нет.
- Если и пойду, тебя это не должно волновать.
- Да нет, Лера, ошибаешься. Меня это волнует, я единственный, кого это волнует, потому что ни подружек твоих не интересует твоё будущее, ни тебя.
- Ты мне никто, так что – не ври.
- Лера…
- Никто. Ноль. Пустое место. Зеро, - она соединила указательный и большой палец буквой «О» и подула, изображая, как «шарик сдулся», - Нооооолик.
Илья схватил её за тонкое запястье левой руки и смотрел на часы на этой руке, на невозможно злые глаза, в которых стояли слёзы злости, на сжатые в бледную полоску губы.
- Я твой опекун.
- Опекун? – откинула голову в смехе, - это так теперь называется? Как неожиданно.
- Лера… - его состояние было на границе с отчаянием, он не хотел ругаться, не хотел даже повышать голос на неё, его не волновали деньги, только то, куда она их дела, и чтобы Лера не причинила себе вреда. Его волновало её будущее. Действительно волновало. - Я думаю о твоём благе.
- А когда я отсасывала тебе – это тоже было «благо»? Да? Ты соблазнил меня, опекун! Растление малолетней – это статья, Илья!
- Я тебя не соблазнял…
- Да, конечно, это Я тебя соблазнила, Я! Принудила, заставила. Всё – я. Очень удобно. Только несовершеннолетняя здесь - я, а опекун, как бы опекун – ты. И отсасывала тоже я…