Немые

– Здравствуй, Приглядчик.

Тихо вошедший Легкий ловко швырнул шляпу точно на вешалку. Пиджак отправился на кушетку, откуда его забрала прислуга. От ее помощи в раздевании хозяин, поморщившись, отказался.

Второй раз Бирюлев не угадал с моментом. Сейчас Легкий был раздражен.

Поздоровались за руку.

– С чем пожаловал?

– С праздником заглянул поздравить. Проведать. Ты один? – по статусу голове полагалась вечная свита чиновников.

– Один, – Легкий, пройдя в сопровождении гостя в монументальную гостиную – она же парадный зал – сорвал и воротник. Покрутил покрасневшей широкой шеей.

– Был я вчера в газете… Тезка твой там теперь редактор, тоже Демидов.

– Знаю, – Легкий шумно опустился в кресло, принялся обмахиваться ладонью. – С утра уже побывали у меня те газетчики.

– Вот как… Я думал – новости расскажу...

– А ты все говори, после решим.

Бирюлев так и не понял, насколько Легкий был в курсе сплетен, собранных накануне в редакции. Он, как обычно, внимательно слушал, кивал, задавал вопросы – и это не сообщало привычному собеседнику ни о чем.

Однако простились они дружелюбнее, чем встретились.

***

Анна глубоко затянулась и закашлялась. Сколько не пробовала курить – никак не получалось приноровиться.

Бирюлев со смехом отобрал папиросу. Выпустил дым, откидываясь на мягкие бежевые подушки.

Обстановка огромной для единственной Анны квартиры – на весь этаж – приятна глазу, но в ней неуютно, пусто. Это не дом – хотя, возможно, она просто не успела привыкнуть.

Сначала Анна была вне себя от радости – но к ночи, когда осталась одна, вдруг стало страшно. Даже не сказать, чего больше она боялась в тот час, когда вытирала набежавшие слезы: того, что ее разыщут и заставят вернуться, или того, что она так и останется в одиночестве.

Но потом наступило утро – солнце разжало тиски тоски. А затем заглянул и случайный избавитель. Красивый, точно с открытки, улыбавшийся. Принес белые лилии, шампанское и конфеты. В обществе Бирюлева Анна окончательно успокоилась.

– Тебе не будет тут одиноко? Хочешь, принесу котенка или щенка?

– Не знаю… Возможно. Раньше я никогда не боялась оставаться одна. Я привыкла.  С тех пор, как родители умерли – уже почти десять лет назад – я почти все время провела в одиночестве.

– Мне так тебя жаль. Ты была совсем девочкой, – Бирюлев ласково погладил Анну по волосам, поцеловал в плечо.

Она засмеялась:

– Нет… Я намного старше, чем кажусь.

– Как ты их потеряла?

– Ушли один за другим. Сыпной тиф. И мы тоже долго болели – я и мой брат. Выжила только я.

– Понимаю тебя – и я потерял родителей. Мать умерла от туберкулеза, а отца убили несколько лет назад.

– Это просто ужасно!

– Да, тяжелый момент. У меня никого не осталось. А у тебя есть родные?

– Нет, совсем никого. Иначе я бы давно покинула мужа. Долго терпела, но теперь сил больше нет. И я уже пыталась… Несколько раз – но он меня находил и возвращал обратно.

– Не бойся, теперь ты со мной, в безопасности, – Бирюлев притянул Анну к себе.

– Но ты носишь кольцо, – вопрос волновал с первой встречи. Странно подумать, что это было всего два дня назад – с тех пор жизнь полностью переменилась.

– Моя супруга много лет нездорова. У нее душевное расстройство. Ей нужны постоянные уход и присмотр – я опасаюсь доверить ее посторонним.

Не особенно обнадеживающий ответ, но к чему загадывать наперед? Мало ли, что и как изменится дальше.

– Завтра схожу в газету.

– Ты не обязана – я смогу достойно тебя обеспечить.

Анна помотала головой. Бирюлев был очень ей симпатичен, но что, если все же он не останется с ней? Что с ней будет?

– Я хочу научиться чему-то полезному… Получить профессию.

Замолчали. Немного подумав, Анна призналась:

– Но я боюсь. Как меня встретят? Что мне придется делать?

Бирюлев рассмеялся:

– Тебе и не угодить!

И уверил – опасаться ей нечего.

 – Объявления принимают несколько человек. Работа несложная: люди будут их приносить, а ты – просто раскладывать по размеченным стопкам. В конце дня станешь считать, сколько в каждой, подписывать и передавать старшему. Тот уносит их в типографию.

– Придется целый день стоять на ногах за конторкой?

– Вовсе нет. Когда люди подходят, то звонят в колокольчик. Услышишь – надо вернуться, а если посетителей нет, то ты можешь выйти. Посмотреть, как печатают и собирают газеты, как работают репортеры. Тебе понравится, вот увидишь. Будешь знать все новости до того, как их напечатают. Сможешь первой всем рассказать.

– Так мне ведь некому: я никого тут не знаю.

– Так познакомишься. Заведешь в газете друзей… У нас была одна барышня – вела колонку для хозяек. Кажется, она все еще там.

Бирюлев смотрел ей в лицо, прищурившись. Потом лукаво улыбнулся:

– Если так боишься репортеров, то сможешь болтать с помощниками. Взять хоть разносчиков газет – они, пока ждут новые пачки, часто в редакции отираются. Вот кто всегда знает больше самих репортеров. Я, когда работал, любил с ними словцом перекинуться. Помню, был один юноша – Леня, его еще звали Бочкой – так тот своими россказнями всю редакцию будоражил. Раз поговоришь – и тем на два номера.