Страница 32 из 51
Юрий Андропов вспомнил всех больших друзей СССР, которые клялись Москве в дружбе и вдруг в один момент становились ее злейшими врагами. Это и Президент Египта Анвар Садат, который разрушил единый фронт арабских стран против Израиля. А ведь именно он, Андропов, столько сил вложил в изоляцию еврейского государства в арабском мире… А президент Сомали, самый преданный друг Советского Союза, которому столько помогали, порой в ущерб собственному народу, – как он поступил! Тогда, три года назад, Сомали и Эфиопия не смогли чего-то поделить между собой, и вот уже началась масштабная война. СССР пытался помирить две дружественные ему страны, но все кончилось внешнеполитическим провалом. Сомали ушла в зону влияния США. «Трудно доверять людям, – думал про себя главный чекист страны. – Надо быть предельно внимательным ко всем лидерам дружественных нам стран. Леонид Ильич и так косо посматривает на меня из-за этих провалов. Но ведь в душу к каждому не залезешь? Конечно, не залезешь, но просчитывать все – это главная задача КГБ».
События в Афганистане были Андропову очень некстати. Он не доверял Тараки, прекрасно видя в нем нарциссизм, слабоволие и непоследовательность. Андропов понимал, что руководитель Афганистана витает в каких-то своих, им же придуманных иллюзиях. Большой специалист приукрасить. Чего только стоит история про охоту на львов! Юрий Владимирович, хорошо знавший, что никаких львов в Афганистане нет уже несколько тысячелетий, был поражен искусству преувеличения, проявленному Тараки. Ведь так ярко тот описал несуществующую охоту, так выразительно, что можно подумать – в Афганистане львы водятся на каждом шагу… Однако лидер апрельской революции близок Брежневу, и это приходилось учитывать… В Афганистане был еще и Амин, деятельный заместитель Тараки, но Амин – не ручной человек, а со своей позицией, с собственным мнением. С таким было трудно договариваться, и еще труднее его контролировать. Андропову больше не нужны проколы, ему нужны надежные люди. Таким надежным человеком он считал Бабрака Кармаля.
* * *
Ахмат-шах Масуд, молодой человек лет тридцати, в афганской белой рубашке- перухане, белом изаре (широкие штаны) и коричневом васкате* (*жилетка), сидел на большом валуне. На голове небрежно нахлобучен пакуль** (**головной убор), на ногах – чапли. Он смотрел куда-то вдаль, определяя, где находятся его противники. Он был невысокого роста, худощав, и с первого взгляда не производил особого впечатления. Про него можно было сказать – обычный человек. Но только до тех пор, пока кто-либо не вглядывался в его глаза... Орлиный нос, высокий лоб, узкие скулы и тонкие, чувствительные губы говорили об очень большом интеллекте и одновременно решительности, а стоило посмотреть в его глаза, и становилось ясно, что Масуд – очень мощная фигура. В его глазах читались и железная воля, и неимоверная уверенность в себе, которая передавалась всем другим, и решительность. Глаза молодого человека светились великой энергией. Когда он общался с друзьями и простыми людьми, они заливались огромным источником тепла, при виде противника – эти же глаза становились холодней дамасской стали, в них не было ненависти, в них был только один жесткий расчет. Несмотря на возраст Масуда, все, кто был рядом, относились к нему с глубоким почтением. Ему не просто благоволили, его все любили – за его простоту в общении, за его мудрость и справедливость. Простой народ тепло относился к Масуду – за его заботу о людях. Они видели, как болезненно он воспринимал беды простых людей. Командуя большим отрядом повстанцев против правительственных войск, Ахмат-шах никогда не грабил людей, не сводил счеты с дехканами за сотрудничество с новыми властями. Он терпеливо ждал, когда люди сами созреют до протеста.
Новые власти не всегда корректно вели себя по отношению к простым людям. Чиновники забывали про достоинство других, высокомерно относились к людям труда. А высокомерие всегда задевает достоинство.
В Кабуле началась пуштинизация власти. Все, кто был не пуштун, считались уже людьми второго сорта, и такой националистический подход со стороны новых властей обижал дехкан. Под началом Масуда было более пятисот моджахедов, вчерашних крестьян, в основном из середняков, имевших хорошие участки земли. Еще недавно эти люди честно трудились и получали неплохой доход, работая в полях не покладая рук. Но пришли коммунисты и отняли у них их землю. Все доводы про честный труд никто не хотел воспринимать. Грубость и высокомерие чиновников и угрозы вызвали поначалу испуг у дехкан. Они пытались убедить новые власти не отнимать у них их земли. Власть не слушала, а на повторные просьбы ответила репрессиями. В кишлаки стали приезжать люди из службы государственной безопасности и арестовывать самых строптивых. Людей увозили в город, и больше о них никто ничего не слышал. Все поняли, как новая власть относится к своему народу. Сначала к Масуду приходили единицы, потом по двое, трое… Затем обиженные властью люди начали приходить десятками. Теперь это был большой отряд...
Молодой человек встал с валуна и дал команду своему отряду отправляться дальше в путь…
Несмотря на все усилия Амина, подавить волнения в провинциях все-таки не получалась: допущенные ошибки сделали свое дело. Неграмотные дехкане не могли увидеть светлых сторон своего будущего в действиях новой власти. Они привыкли подчиняться тем, у кого была реальная власть. В городах власть была у сторонников Саурской революции, а в сельской местности все подчинялось старой традиционной власти вождей, руководителей тейпов, крупных помещиков, до которых еще не дошли руки революционеров, и конечно, власти духовенства. Муллы и шейхи впервые за многие годы объединились в своих проповедях против власти в Кабуле, всячески натравливая прихожан против революции. Новая власть отвечала репрессиями – арестами, пытками, расстрелами. Маховик террора раскручивался, захватывая в свои жернова все больше невинных людей, которые просто были в чем-то не согласны с властью. Священнослужители несли большие потери и теперь уже обращались к людям с прямым призывом покарать неверных. Там, где народ привык много переносить невзгод и трудностей, человека непросто подтолкнуть к радикальным действиям, но когда люди начинают чувствовать угрозу смерти, они забывают страх и начинают сопротивляться, защищая собственные интересы и жизни своих близких людей. Муллы и шейхи хорошо это знали и умело направляли мышление людей в нужное им русло.