Страница 33 из 51
Руководитель службы государственной безопасности Сарвари не спал уже несколько дней. Ему докладывали про мятежи в провинциях. То там, то тут вспыхивали восстания исламистов. Стоило где-то арестовать муллу, как на следующий день вооруженные люди шли на штурм местных отделений АГСА. Убивали представителей «Царандоя» и членов НДПА. Сарвари с каждым днем ожесточался. Он подавлял такие выступления предельно жестко. Но суровые, крайние методы уже не работали; восставали новые селения, опять шли погромы, насилие, кровь, убийства и крайняя жестокость. Казалось, вырваться из этого адского замкнутого круга насилия было уже невозможно. Но Сарвали твердил одно: новая власть не должна показывать слабость, и за одного убитого сотрудника его ведомства нужно уничтожить десять бунтовщиков. Священники говорили о жестокости шайтана, а Сарвари своими радикальными методами подтверждал их слова, тем самым усиливая позиции радикальной оппозиции.
Амин не мог взять в толк, почему опять накатывает волна насилия в стране. Несмотря на все старания, ему не удавалось взять под контроль всю ситуацию в Афганистане. Но его огромная работа по наведению порядка в армии дала свои результаты. Боеспособность вооруженных сил выросла. Пригодилась и военная техника, поставленная из СССР.
Армия успешно подавляла все попытки восстаний и захвата населенных пунктов. Летом 1979 года афганское сопротивление понесло серьезные потери. Тем не менее обстановка в стране сильно беспокоила Амина. Пугало и то, что вместо усиления борьбы с противником, Тараки продолжал гонения на своих союзников по НДПА – пачамистов. За год арестовали несколько тысяч честных и идейных сторонников революции – только за то, что они не во всем соглашались с линией Тараки. На самом деле Глава Афганистана просто боялся Кармаля и во всем видел происки своего бывшего премьер-министра. Личные амбиции не давали Президенту увидеть реальную картину, которая складывалась в Афганистане.
Окружение Тараки жило в последнее время в ожидании неприятностей. Ватандж, Сарвари, Маздурьяр и Гулябзой по-своему оценивали свое положение во власти. Все они занимали высокие посты в правительстве и Революционном Совете, но трудиться они особенно не привыкли, больше полагались на своих заместителей, которые в условиях отсутствия должного контроля частенько занимались исключительно решением своих дел.
Амин, как руководитель Правительства, жестко спрашивал с молодых героев революции за результаты работы, но похвастаться им особо было нечем. Сразу после Саурской революции они сделали ставку на Нур Муххамеда Тараки, ведь он стал во главе новой власти. Но Тараки оказался не тем человеком, который бы мог умело использовать свои возможности. Тараки не был готов к такому посту, ему не хватало опыта, знаний, воли и даже обычного желания. Волей судьбы он в один момент из писателя, пусть и известного, вдруг стал Главой большого государства. Медные трубы власти, лесть и роскошь, до неузнаваемости изменили Тараки. Теперь он стал больше похож на восточного султана, утопающего в роскоши, расслабленного бездельем и внутренними интригами придворных. Молодые офицеры весело провели первый год революции; частые застолья, много водки, развлечения отучили их от повседневного труда, притупили их лучшие качества. Все они превратились в придворных вельмож, которые от скуки занимаются только весельем и интригами. Амин заставлял их работать. Его очень боялись. Премьер-министр не слушал их сладких речей, его колючий взгляд цеплялся за все их мысли, которые пробегали в их зрачках, вызывая холод страха. Амина уважали за его твердость, умение доводить начатое дело до конца и решительность. От взгляда премьер-министра не ускользало ничего; было ощущение, что он читает мысли каждого, с кем разговаривает и на кого смотрит. Поначалу Амина не воспринимали всерьез: как ученик Тараки, он так же, как и все, преклонялся перед Великим Учителем. Но Вождь постепенно входил в роль восточного султана, незаметно теряя чувство реальности, и улетал в мир собственных представлений и иллюзий.
Тараки был творческой личностью, и его полету фантазий не было предела. Он возвращался на землю только при звучании имени – Бабрак Кармаль. Тут вся сущность Тараки вырастала до жестокости и ненависти дракона, желающего карающим огнем выжечь все, что напоминало о своем прошлом союзнике.
Пока Председатель Революционного совета нежился в лучах собственного величия, Амин постепенно брал реальную власть в свои руки. Впрочем, это делалось во многом автоматически: обстановка в стране требовала решительных действий, и кому-то нужно было брать ответственность на себя. И Амин с молчаливого согласия остальных брал ее на себя.
Теперь «султан» Тараки жил в роскошном дворце в окружении своих «вельмож», наслаждаясь жизнью, иногда расстраиваясь происками духа Кармаля в том мире, который вождь-писатель придумал для себя. А Амин тянул тяжелый воз ответственности за дело революции, проводя в стране все реформы и удерживая крайне сложную ситуацию от катастрофы.
Наконец «золотая четверка» героев революции осознала, что они сделали ставку не на того человека. Но менять коней на переправе было уже поздно. Приехав во Дворец народов Арг, они направились к Тараки. При входе их встретил начальник Президентской гвардии.
– Мы к Президенту, – весело заявили они и, обняв майора Тарнуна, зашли в кабинет Тараки. Долго о чем-то беседовали. Через полчаса об их визите стало известно Амину.
Президент собирался в Гавану, где должен был пройти форум неприсоединившихся стран. Его лично пригласил Фидель Кастро. И Тараки очень хотелось побывать там и выступить от имени героического народа Афганистана. Там, в Гаване, весь мир увидит его и по достоинству оценит вклад Афганистана в развитие социализма и антиимпериалистической борьбе. Тараки знал о проблемах внутри страны, но он не придавал им большого значения; как говорится, есть Правительство, есть и трудности. Но народ любит своего Президента и это главное…