Страница 8 из 168
Потому весть о том, что та, кого Варвара Иннокентьевна считала повинной едва ли не во всех своих бедах, вот-вот появится на пороге имения, едва ли могла обрадовать хозяйку усадьбы. Однако же, когда несколько часов спустя Александра Михайловна, уставшая, промокшая и продрогшая, появилась на пороге дома Забелиных, врождённое воспитание взяло верх над уязвлённой гордостью, и Варвара Иннокентьевна, пусть и не без холодности, любезно поприветствовала родственницу. Брат и сестра бесконечно долго смотрели друг на друга. Катя видела, как прекрасные голубые очи её тётки наполнились слезами, и она бросилась в объятья к брату, разрыдавшись на его плече. Наблюдая трогательную встречу, маменька Катерины велела прислуге приготовить для графини лучшую комнату в доме и предложила отдохнуть с дороги перед ужином. Вызвав к себе повариху, хозяйка распорядилась об ужине и велела достать лучшее вино из погреба.
- Пусть мы и нищие, – ворчала себе под нос Варвара Иннокентьевна, - но перед столичными гостями в грязь лицом не ударим.
Вечером, накрывая стол в малой столовой, горничная застелила стол новой льняной скатертью, достала из буфета тончайший фарфор и хрусталь, а столовое серебро было начищено до зеркального блеска. Всё семейство собралось в столовой, но подавать на стол не спешили, ждали столичную гостью. Наконец, Александра Михайловна изволила спуститься. Едва она вошла в столовую, Катя замерла в изумлении. Красавица на пороге комнаты ничем не напоминала измученную путешественницу, появившуюся сегодня в их имении. Несмотря на то, что графине в этом году минуло сорок восемь лет, она по-прежнему оставалась очень красивой женщиной, хотя тонкая паутина морщинок в уголках прекрасных голубых глаз и пигментные пятнышки на руках выдавали её истинный возраст. Глядя на свою тётку, Катя поняла, на кого она похожа. Тем более её удивило, что мать, каждый день, видя перед собой несомненное сходство дочери с женщиной, которая, без сомнения, была косвенно виновна в несчастье, всё же ни разу не упрекнула Катерину в этом, и даже напротив, любила больше, чем остальных своих детей.
Александра Михайловна грациозно присела на стул, отодвинутый для неё лакеем, и только после этого хозяин усадьбы подал знак, что можно подавать на стол. За столом графиня говорила мало, но то и дело поглядывала на свою племянницу. Пригубила поданное вино и улыбнулась, догадавшись, что эта бутылка дорого французского вина была едва ли не последняя в погребе. Когда ужин закончился, графиня подняла глаза на своего брата, а затем перевела взгляд на невестку:
- Дорогие мои, я вам бесконечно благодарна, что вы приняли меня столь любезно, - начала она. – Могу я поговорить с вами обоими?
Маменька без лишних церемоний велела Катерине и Татьяне удалиться из комнаты. Таня послушно прошла к себе, а Катя, мучимая любопытством, сделала вид, что поднимается следом за сестрой, но стоило Татьяне закрыть за собой дверь спальни, как её старшая сестра, сняв туфли, неслышно спустилась по лестнице и приложила ухо к двери, ведущей в столовую.
- Варенька, Владимир,- услышала Катя голос своей тётки, - мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы наши былые разногласия были забыты. Я понимаю, что тяжело простить и забыть всё, что было, несмотря на то, что лет прошло немало. Но, тем не менее… Варя, я хочу дать шанс твоей дочери. Катя, бесспорно, барышня видная и приметная, и, ежели ты позволишь, я хотела бы забрать её с собой в Петербург.
- Нет! – тотчас прозвучал голос Варвары Иннокентьевны.
Несмотря на то, что это была её самая сокровенная мечта - вывести дочь в свет в столице, она не могла смириться с тем, что в момент триумфа рядом с ней будет не она, мать, а женщина, из-за которой она сама пролила немало слёз.
- Не упорствуй, ma cherie (моя дорогая), - заговорил Забелин. - Признай, что для Катеньки это единственный шанс.
- Я не могу пойти на это, - уже тише возразила маменька.
Катя сжала тонкие пальчики в кулачки с такой силой, что острые ноготки впились в ладонь. Она любила маменьку, но сейчас, в этот самый момент, ей казалось, что она возненавидит её, коли мать откажет в просьбе её тётке.
- Варя, забудь свои обиды, - мягко произнесла Александра Михайловна, - подумай о дочери.
- Как ты смеешь просить меня о том?! – вскинулась Варвара Иннокентьевна.
И Катя не выдержала. Решительно толкнув створку двери, она вошла в столовую.
- Довольно, маменька! – обратила она свой взор на мать. – Я могу понять ваши обиды, но это вовсе не означает, что вы должны меня, свою дочь, принести им в жертву и лишить надежды на счастье.
- Да как ты смеешь с матерью подобным тоном говорить?! – повысил голос отец.
- Скажите, папенька, кому будет худо, если я поеду в Петербург и в этом сезоне сделаю блестящую партию? Вы знаете, всех окрестных женихов, скажите мне, кто здесь меня замуж возьмёт без приданого? Я ведь уже год на все балы в одном и том же платье езжу, неужели вы думаете, что никто сего не замечает? Или мне подождать, когда меня в старые девы запишут? Вам, маменька, от этого легче станет?
В комнате повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь тихими всхлипываниями Варвары Иннокентьевны.
- Она права, - наконец, тихо сказал Забелин. – Катрин, ступай, собери вещи.
Катерина не ожидала, что отец так легко уступит. Он всегда прислушивался к мнению супруги, но в этот раз поступил ей наперекор. Даже не глянув на мать, застывшую посреди комнаты, она с радостным возгласом бросилась на шею отцу и расцеловала его в обе щёки.