Сдвиг

Моё пробуждение нельзя было назвать приятным хотя бы потому, что очнулась я от жуткой боли - укол, который мне сделали утром, закончил своё действие. Я лежала в больничной палате, а рядом в кресле посапывал Симонов, и это подтверждало мои опасения насчет того, что всё произошедшее за последние сутки не было плодом моего воспаленного воображения. А жаль. Потому как чувствовала я себя после такого совершенно неуютно, да и понимала что-то уже откровенно с трудом. В голове смешались абсолютно дикие образы, домыслы и капля безумной веры на собственную невменяемость, лишь которая могла дать хоть какой-то шанс на то, чтобы правдой оказались болезненные надежды. Дура.

Антон заёрзал в кресле и, приоткрыв глаза, сонно уставился на меня, потихоньку просыпаясь, а затем сел поудобнее, потянулся и, потерев глаза, окончательно приобрел вид вполне презентабельный, нельзя было сказать, что он всю ночь нянчился со мной.

- Ты как? - Он хмурился, осматривая меня, а я, собрав все свои силы, через боль улыбнулась ему и даже не поморщилась.

- Нормально. Но вот еще от одного укола я бы не отказалась. - Я оглядела палату. - А где... где Юля?

- Повезла твоего брата домой, он проспится и заберет тебя вечером. - Антон кивнул на мою руку. - Я это... за медсестрой схожу.

- Погоди... - Я не знала, как задать вопрос, ответ на который меня очень интересовал. - А где...

- В универе. У него сегодня четыре лекции, а такой удачной отмазки, как ты, он придумать не сумел. - Я кивнула и опустила взгляд, чтобы не встречаться глазами с Антоном. Мне стало жутко неловко в его присутствии, а он постоял минуту молча, тоже смотря куда-то в сторону, а потом вновь обратился ко мне: - Он... он не обижает тебя?

- Вроде нет. - Моя неуверенная улыбка в ответ.

- Если обидит, ты должна сразу сказать мне, ясно? На брата твоего надежды нет, как я погляжу. Серьезно, сразу скажи мне. - Он был очень серьезен, а потом внезапно широко улыбнулся. - Есть у меня одна знакомая с лопатой, готовая прикопать его на кладбище чуть что. - Я засмеялась, а Симонов взъерошил неуверенным движением волосы и встал с кресла, направившись к выходу. - Я за медсестрой, пусть сделает укол тебе.

- Спасибо тебе большое. - Я не знала сама за что благодарила его больше, но он наверняка меня понял и без дальнейших слов и, кивнув мне, вышел из палаты.

После укола мне стало полегче, позвав медсестру, Антон заглянул и сказал, что отлучится, чтобы я не волновалась, что он пропал, поэтому я лежала на больничной койке в совершенно пустой палате. За окном шел дождь, и я, словно пытаясь медитативно постигнуть саму себя и привести в гармонию свои растрепанные чувства, следила за каплями, скатывавшимися по стеклу по причудливым траекториям. А подумать было о чем. Первым вопросом на повестке дня был "Как я докатилась до такой жизни", а вторым - "Как в эту самую жизнь так стремительно ворвался Купряшин". Откуда он вообще взялся, почему в моей жизни, почему не в чью-то другую? Словно изначально я и была его целью по захвату, а я и сдалась без боя. Хорошо это было? Плохо? Черт ногу мог сломить в моих путанных мыслях. Я откинулась на подушку и прикрыла глаза, перед которыми тут же предстал образ взволнованного и уставшего профессора, видимо действительно искавшего меня до самого утра после моего побега. Кладбище! Ведь он уже был со мной на кладбище! Не могла понять, как не додумалась сразу, что он забрал мое письмо Грому в тот вечер, потому и мог знать мое прозвище, которым меня никто и никогда больше не называл. Рассмеялась своим мыслям, черт, ведь я уже на самом деле почти поверила в то, что Кирилл восстал из мертвых. Да уж, нервы мои ни на что уже не годятся, зато мания преследования отрабатывает за них по полной. Потянулась за телефоном, лежавшим на тумбочке возле кровати вместе с моей сумкой, которую, видимо, принес Купряшин. Мне захотелось написать ему хотя бы сообщение, пока он на работе и не мог позвонить сам. Я открыла журнал вызовов и окинула взглядом безумное количество пропущенных звонков за сегодняшнюю ночь. Один за другим, они в какой-то момент прекратились совсем. "Ты, видимо, случайно ответила на звонок, и я услышал крики о поездке на кладбище." В голове словно прозвучали эти слова, сказанные мне в машине, но я не видела ни одного звонка, на который ответила... ни единого звонка, который бы помог профессору найти меня. Кто же ты, черт тебя возьми, Купряшин? Я похолодела от какого-то внезапного волнения и от того, что путалась всё больше и больше в том, что происходило вокруг меня. В этот самый момент телефон завибрировал, так и не переведенный на обычный режим. На экране высветилось имя куратора, словно почувствовавшего, что о нем думают. Я же от неожиданности выронила телефон из левой здоровой руки, затрясшейся от волнения. Рано я успокоилась.