Поиск

Несколько секунд Диана молчала.

— Что ты намереваешься делать, если действительно считаешь, что недостоин возвращаться на Землю, и не хочешь лететь со мной?

Коулфилд опять скривил рот.

— Честно говоря, я бы предпочел умереть. Ты можешь мне в этом помочь, если хочешь, и я буду чертовски тебе благодарен…

— Я никогда этого не сделаю!

Он первый раз за все время разговора посмотрел ей прямо в глаза.

— Как взволнованно ты говоришь - совсем как человек… Но какая тебе разница, жив я или мертв? Тебе ведь все люди безразличны, тебе нужен только корабль! Какое дело тебе до нас, до меня?

И снова прошло несколько секунд, прежде чем Диана ответила:

— Можешь считать это дружеским чувством.

— Ищи другого дурака, который тебе поверит! Ты не способна на такие чувства. Хилл с самого начала была права, когда говорила, что ты манипулировала мной. Ты ведь просто добивалась, чтобы я выступил на твоей стороне, да?

— Нет.

— Ты опять врешь!

Легкая и теплая ладонь Дианы легла на его плечо.

— Джон, ведь ты доверял мне.

Он дернулся, отодвигаясь, но Диана не отпустила его, обняла крепко и мягко. Рукава ее алой блузки были высоко подвернуты, и на тонких девичьих руках вплоть до локтей Коулфилд увидел едва подсохшие рваные глубокие порезы и бурые пятна кровезаменителя - совсем такие же, как пятна крови на его руке. Он прикоснулся пальцем к ее коже рядом с самой крупной раной, не успевшей подернуться розовой пленкой:

— Откуда это? Что случилось?

Диана покачала головой, и Коулфилд увидел еще один порез на ее щеке возле уха, раньше прикрытый волосами.

— Не обращай внимания, это не опасно. Кости целы, а ткани быстро регенерируют. Меня побило камнями, когда я затаскивала тебя в шлюз. Это моя ошибка - нужно было надеть скафандр.

Коулфилд вдруг поймал себя на том, что указательным пальцем гладит ее израненное запястье, и отдернул руку. «Мне нельзя жалеть ее, нельзя снова верить ей…».

Диана словно не заметила его движения; она накрыла его термотканью, заботливо подтыкая края, и подложила под голову подушку из свернутой одежды.

— Тебе нужно отдохнуть, Джон. Все равно до тех пор, пока не закончится буря, мы не сможем ничего предпринять. Поспи. Я побуду здесь – не хочу оставлять тебя одного. Можно?

Он с равнодушным лицом молча пожал одним плечом, твердя про себя: мне нельзя снова доверять ей… нельзя снова любить ее.

Диана разулась и прилегла рядом, осторожно обняв человека поперек груди. Коулфилд не стал отодвигаться. Пусть так… На прощание. Он лежал, чувствуя успокаивающее тепло биомеханического тела за своей спиной, а потом накрыл своей рукой руку Дианы и уснул, несмотря на неутихающую физическую и душевную боль.

***

Коулфилд проснулся, когда рядом пошевелилась Диана.

— Куда ты?

Она ответила, садясь и надевая ботинки:

— Ветер стихает, часа через два мы сможем выехать. Я пойду переговорю с Хилл. Ты хочешь что-нибудь сказать капитану?

— Нет… Что я могу ей сказать? То, что мне надо было сидеть на Земле и продолжать выпускать свое бульварное чтиво вместо того, чтобы руководить экспедицией – это она и сама знает.

Диана была уже возле двери, когда Коулфилд окликнул ее и протянул ей руку.

— Прости за то, что я сказал тебе много плохого. Я погорячился, был неправ. Прости.

— Я не обиделась, - Диана осторожно сжала ладонь человека. – Я скоро приду.

Не отпуская ее руки, Коулфилд быстро сбивчиво проговорил:

— Знаешь, если я погибну… мало ли что может случиться, вдруг мы разобьемся на глайдере, как Стив и Энди… то везти на Землю мое тело не надо. Ни к чему.

— Со мной тебе ничто не угрожает, Джон. Все будет хорошо.

Едва легкие шаги стихли в коридоре, Коулфилд сполз с импровизированной постели и, мысленно проклиная свое непослушное тело, подтащил себя к сложенному в углу снаряжению. Достав ранец, он высыпал на пол все содержимое. Там был моток тонкого тросика, несколько альпинистских карабинов, устройства для подъема и спуска, фонарь, пустой контейнер для сухого пайка, система для питья, нож-мультиинструмент, лазерный резак и еще с десяток мелочей. Но где пистолет? Неужели Диана забрала?.. Ах, вот он!

Коулфилд сел, поудобнее привалившись спиной к стене, подумал: одеться бы, неудобно в таком виде… А, не все ли равно теперь!

Беззвучно шевеля губами, он попросил:

— Прости, господи. Будь ко мне милосерден – я чертовски много страдал в этой жизни. Ник, старина, я надеюсь, что ты позаботишься об Энди, если он жив. Увидимся на том свете.