Крылья

- Мой.

- Стало быть, ты женат? – уточнил Винторогий. Крылатый медленно поставил бокал на стол.

- Не довелось, - безразлично ответил он. Взглянув на Тээа снова, который сидел, гордо выпрямив спину и сжав крылья, чтобы не мешались, Суклиазар звонко рассмеялся.

-Маленький бастард, унаследовавший крылья и обжигающее пламя в глазах! Не думал я, Раэнэл, что ваш ген настолько сильный.

Менестрель и воительница, прекрасно знающие правду, обеспокоенно взглянули за юношу с белоснежными волосами. Увидев, как напряглось у Тээа лицо от таких оскорбительных слов, воительница, сидевшая напротив него, коротко и незаметно пнула его по коленке, отрезвляя. Раэнэл не нашел, что ответить на это, и только вежливо улыбнулся.

- Как же отнеслись придворные к маленькому незаконнорожденному мальчику? – полюбопытствовал Суклиазар.

Убого одетая нищенка, качая сверток в руках, пришла к воротам замка душной летней ночью. В тот год, когда скончались их родители. Месяца через два, может, три, он не помнил точно. Стража не пропустила ее, но, по счастью, Кайо не спалось в эту самую ночь. Он отозвал стражу. Его милостивая рука уже была готова швырнуть несчастной замызганной девушке горсть серебряных монет, но она кинулась ему в ноги вовсе не за деньгами.

Плача и умоляя, она убедила его, что девять месяцев носила под сердцем именно его дитя. Когда он не поверил, разъярившись от такой лжи, ребенок, словно почувствовав близость своего отца, открыл крохотные мутные оранжево-желтые глазки.

Разумеется, весть об этом разлетелось поразительно быстро. Их отец, пусть и сам нарушивший закон, никогда не потерпел бы внука, рожденного от потаскухи. Но теперь королем был Кайо.

Что бы ни думали придворные, рыцари и слуги, они молчали. И пока Раэнэл не увел мальчика и не рассказал ему о его истинном происхождении, в замке ни разу Тээа не называли этим оскорбительным словом.

Он был принцем. Крылатым принцем их короля.   

- Достаточно спокойно, - медленно отозвался Раэнэл, убеждая сам себя, что это его сын. К нему пришла нищенка. Ему передала ребенка. Его всегда называли отцом.  – Законнорожденный или нет,  он кровь от крови моей и плоть от плоти. Я вырастил его. И воспитал.

Тээа опустил глаза. Суклиазар аккуратно поставил локти на стол, а узкий подбородок положил на сцепленные в замок длинные пальцы, с поразительно длинными для мужчины ногтями. 

- А мальчик держит спину даже еще более гордо, чем его отец, - едко усмехнулся он.

- Мой дар согнул мне плечи, - отозвался Раэнэл. – Уже несколько лет я не способен выпрямить спину, не чувствуя боли. Его осанка ровная. И оттого он держит спину прямо. Он может.  

- Ну что же, я не хочу причинять тебе неудобства, - Суклиазар коротко улыбнулся и повернулся к воительнице.

- Миледи не смогла подобрать себе достойный наряд? – сладко спросил он, глядя на нее. – Как зовут тебя?

- Ару, государь, - ответила девушка, довольно неуютно чувствуя себя под проницательным взглядом разных глаз. – При всем уважении к Вам, я вряд ли могу назвать себя леди. Предложенные Вами,… то есть, Вашими слугами, наряды, пре….

Она запнулась, но быстро взяла себя в руки. Раэнэл ее понимал.  Выросшей в бедной крестьянской семье, девушке тяжело давались изысканные манеры надменной придворной дамы.

- … прекрасны. Но я не… Мне непривычно носить такие наряды. Чересчур непривычно.

- Не зная, я бы настаивал. Нежный сиреневый цвет пошел бы к такой приятной гладкой коже, - сладко произнес Суклиазар, откидываясь на спинку своего стула. Раэнэл невольно сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. - Для простой девушки, из низшего общества, это была бы запредельная честь, - желчно добавил Винторогий. Щеки Ару побледнели. Она сжала зубы так, что у нее обострились высокие скулы, но все же нашла в себе силы улыбнуться монарху. Суклиазар не улыбался ей.

- Сейчас идут жрецы Риясэ. По всем городам и странам. Они несут веру в Одного. Их одежды красного цвета, и они утверждают, что это есть цвет их божества. Кровь – есть жизнь, говорят они.

- Я сталкивался с ним, - медленно произнес Раэнэл. – Их жрецы довольно красноречивы. При мне толпа приняла их сторону.

- Да, это правда. – Суклиазар сжал губы в тонкую полоску и щелкнул пальцами, приказывая разлить еще вина. – Правда в том, что они хорошо и сладко говорят. Но эта вера мне чужда. И потому я закрыл свои владения от этих красных бестий. Первым закрылся Восток, ведь именно оттуда люди и эльфы начинают свое существование. Затем – Север. Остается лишь Запад и Юг. Юг более всего прославляет Велиата. Цвета их зеленые. Но за них судить я не могу. Что ты думаешь о Боге этих красных жрецов? – Суклиазар заинтересованно приподнял бровь.

- Я не верю им, - прямо ответил Крылатый. – С детства мне прививали веру в Трех – Мать и ее Сыновей. И я не отрекусь от этой веры. Не в моих принципах отрекаться от того, чему я верен по-настоящему. Простых людей мне невероятно жаль, но я не имею права переубеждать их. Я здесь никто.

Суклиазар усмехнулся. Было в этой усмешке что-то неприятное и острое. Это насмешкой он словно подтвердил слова Раэнэла. Да, ты прав. Здесь ты никто. Ты беглец, волей случай гость, а может оказаться – и пленник.

Суклиазар перевел свой взгляд на Кару, который, держа кубок вина, думал о чем-то своей, слушая разговор о жрецах лишь краем уха.

- Ты менестрель? – спросил Винторогий король, и Кару поднял на него свои выразительные глаза, а после утвердительно кивнул.

- Мою лютню, к сожалению, разбили у тракта, когда нас брали в плен.

- У меня тоже был песнопевец. Чем-то на тебя похожий.