Страница 31 из 76
- Это правильно, тебе надо хорошо отдохнуть, я все понимаю.
Я осторожно поднялась на ноги – голова немного кружилась, но в целом ощущение было терпимым. Поднявшись к себе, я закрылась на ключ, зарылась лицом в подушку и плакала, пока не заснула.
10.
Утром я не хотела просыпаться: затылок ломило, глаза опухли и не открывались, во рту было сухо. Повернувшись на спину, я уставилась в потолок и начала перебирать в уме варианты дальнейшего развития событий: я делаю вид, что ничего не произошло, и мы живем по-прежнему; я уезжаю в родные пенаты и меня всем семейством начинают уговаривать вернуться (я же не смогу объяснить, что в меня кто-то вселился, значит придется молчать) и, в конце концов, уговорят; я в гордом молчании удаляюсь в неизвестном направлении. Куда ни кинь - всюду книн. В общем, понятно, что если я надумаю уходит, надо сначала подготовить плацдарм. К Верке, конечно, можно, но ненадолго, а что потом? Снимать квартиру я могу себе позволить, но ее еще надо найти. Решено: выхожу из комнаты, ориентируюсь по обстоятельствам, потом еду в город и ищу себе квартиру. Решить-то я решила, но надо было еще набраться смелости и выйти из комнаты. Я долго плескалась в душе, но потом все-таки решилась.
На кухне обалденно пахло свежей выпечкой и кофе. Иван оглянулся и смущенно присел на барный стул. Он очень забавно выглядел в кухонном фартуке и с прихватками в руках.
- Нют, ты, наверное, хочешь от меня сбежать? Я понимаю, что заслужил, но, поверь, это больше не повторится. Назначь мне испытательный срок, в конце концов. Если будут хоть какие-то намеки за грубость с моей стороны, ты сможешь уйти в тот же миг. Знаешь, я уже позвонил своим родителям и сказал, что вел себя как осел. Они обещали поговорить с тобой позднее, – он бросил взгляд на часы, - точнее, уже сейчас. Мы молча смотрели друг на друга, когда раздался телефонный звонок. Это была мама Ивана.
- Да, Елена Константиновна.
- Аня, милая, Иван все рассказал, - что же он такое рассказал, интересно знать, - я понимаю, что он не должен был так эмоционально все воспринимать, но он так тебя любит и переживает, так боится, когда ты поздно возвращаешься домой. Прости его, дорогая, он просто не рассчитал силы, ты же веришь, что он не смог бы поднять на тебя руку?
Так, значит, Иван был близок к истине, но сказал, что причиной ссоры было мое позднее возвращение. Уже легче.
- Анечка, ты не думай, я целиком на твоей стороне, если повториться что-нибудь подобное, я сама заберу тебя, клянусь.
- Хорошо, Елена Константиновна, я поговорю с Иваном, но пока ничего не обещаю, - промычала я в трубку, в глубине души уже понимая, что малодушно соглашусь на эти условия.
- Вот и славно, а мы вечерком к вам заглянем.
Повесив трубку, я посмотрела на Ивана.
- Зачем ты это сделал?
- Чтобы ты знала: я серьезно настроен вести себя хорошо, но если будет срыв, тебе не нужно будет ничего никому объяснять. Я очень хочу, чтобы ты снова чувствовала себя в безопасности рядом со мной. – И он говорил правду.
Вечером приехали родственники на пикник, жарили мясо и пили красное вино. Все были неестественно оживлены, что неудивительно. Конечно, свекровь поговорила с мамой, которая потихоньку попросила меня о том, о чем до этого просила Елена Константиновна.
- Доченька, конечно, это ужасно, но, с другой стороны, идеальных-то нет, посмотри, что дальше будет. И потом, он ведь тебя все-таки не ударил?
- Нет, не ударил.
- Вот и хорошо. А то, что чувства проявляет, значит любит.
Это ужасно напоминало мне поговорку «Бьет – значит, любит», но я решила промолчать.
Мы расположились в беседке, которая стояла в глубине сада. Иван только что положил на горячую решетку дорогущей импортной печки замаринованную курицу, и от нее пошел такой запах, что мне захотелось заплакать. Запах костра и жарящегося мяса напомнил мне детство, то, как мы все вместе - бабушка, дедушка, мама и я – устраивали пир на импровизированном мангальчике на нашем огороде. Огород был в центре города, его давно снесли под новостройки, дедушка умер, и я ощущала такую пустоту внутри. Я уткнулась носом в стакан с вином и выпила его залпом. Почему я не могу жить спокойно, почему вокруг меня вечно какие-то тайны? Или, может, у меня паранойя? Надо успокоиться.
Первая партия шашлыка была готова и съедена, Иван снова зажег костер, и на фоне темнеющего неба пламя притягивало взгляд.
- Ванечка, очень вкусно, спасибо большое, но мы уже поедем, - поднялась бабушка.
- Мама, ну куда ты, сиди еще, надо же такси вызвать, - недовольно сказала мама.
- Конечно, все вместе поедем, - хором заключили родители Иван. Все немного захмелели и, видимо, мысленно так и эдак перебирали сложившуюся ситуацию. Наконец, отец Ивана решился.
- Вот что, дети. Все у вас хорошо, и дом, и сад, а мира что-то не хватает. Мы, знаете, как, бывало, жили? И ничего, не ссорились, обещайте нам не ругаться и рожайте уже внуков скорее, тогда точно некогда будет ерундой заниматься. Нюра, ты же нам, как дочка, очень мы на тебя надеемся.
- Хорошо, Павел Федорович, сделаю все от меня зависящее.
Когда мы проводили старшее поколение, Иван достал плед и, укрыв мне плечи, повел обратно в беседку. Закурив, он начал, глядя на костер:
- Аня, я знаю, что ты почувствуешь ложь, и очень на это рассчитываю, потому что я буду говорить только правду и хочу, чтобы ты это знала. Я обижал тебя, я специально не замечал твоих усилий, принижал их, я ставил на первое место свои достижения и заработки. Это все было, но не потому, что я так чувствовал, а потому, что постоянно жду, что ты перерастешь меня и уйдешь, что я тебя не смогу остановить. А этого я боюсь больше всего на свете. Правда в том, что я ревную тебя ко всему: к работе, к подругам, к этому пледу, который лежит на твоих плечах, к тому будущему, что тебя ждет. Я знаю, что это путь в никуда, поэтому сделаю все, что от меня зависит, чтобы изменить ситуацию. Ты мне веришь?