Морфы. Право сильного

- Да, я тебе верю, - он, действительно говорил правду, - но мне-то как с этим жить? Иван, я потерялась, я живу в каком-то искаженном мире, где есть какие-то морфы, где в меня вселяются странные силы, мире, где я чувствую, что должно произойти, где могу влиять на людей, на их поведение. А ты говоришь мне, что всего этого не существует. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

- Ты не сходишь с ума. Аня, я понимаю, что, возможно, делаю только хуже. – Он прямо смотрел на меня. Я поняла, что он на что-то решился. – В общем, я лгал тебе.

- О чем ты?

- Возможно, все это не выдумки. Я не знаю природу этого явления, но думаю, что метаморфы все-таки существуют.

- Что ты такое говоришь? Ты же сам меня убеждал, что это просто бред Юрия.

- А что мне оставалось делать? Ты что, не помнишь, когда мы об этом говорили в последний раз? Сразу после покушения Юрия на тебя. Ты была в таком состоянии, что, конечно, готова была принять факт существования кого угодно, но вот принесло бы тебе это спокойствие?

- О каком спокойствии ты говоришь? Я же верила тебе!

- Прости, я просто не смог сказать о своих подозрениях тогда. Учти, это были только подозрения, никакой уверенности. Ты же была в ужасном состоянии, запугана, измучена, я считал, что успокоить тебя – моя главная задача. Если бы ты знала, что Юрий может вернуться в любое время и ему вряд ли стоит опасаться обычных людей, меня, милиции, да кого угодно, каково было бы твое состояние, скажи?

Я задумалась. По-своему он был прав. Тогда меня преследовал этот кошмар: неизвестное чудовище идет по моему следу, и только убежденность, что это неправда постепенно изгладила из моей памяти этот ужас. А что бы со мной было, если бы я была уверена в обратном?

- Хорошо, возможно, ты прав. Но почему ты не сказал о своих подозрениях позже?

- У нас было все хорошо, к чему была ворошить прошлое?

- Что же ты такое знаешь, Иван?

- Точно я ничего не знаю. Я просто случайно увидел то, чего видеть не должен. Однажды я ждал Юрия у него дома, скучал, полез в шкаф. В общем, там был альбом: фотографии, вырезки из газет, письма. Сначала я подумал, что это фото его родственников: отца, деда, прадеда. Все они были из разных времен: Париж начала века, года тридцатые на фоне Кремля, что-то, по-моему, времен Великой Отечественной.

- Это был он?

- Да, сейчас я в этом уверен. Я тогда мельком все это просмотрел: услышал, как он возвращается и насунул альбом на место. Но думать не переставал: ну не могут так походить друг на друга отец, сын, дед. И лицо, и фигура, и выражение лица. Конечно, это могла быть подделка, но для чего? Ведь альбом он мне не показывал…    

 - Он же умный, мог все подстроить.

- Ты сама в это веришь?

- Честно? Нет. И знаешь, мне страшно.

- Аня, я сделаю все, чтобы Юрий до тебя не добрался.

Почему-то от этой фразы мне стало еще хуже.

11.

В понедельник я боялась идти на работу. Как меня встретят? Но все прошло нормально, видимо, веселье продолжалось еще долго, и мое представление затмили другие истории. Оказывается, после нашего ухода, Вася с Андреем станцевали на столе, один из новеньких рабочих уснул, и его долго не могли поднять, а Григорий исполнил несколько своих любимых песен. Альберт с горе так напился, что ему пришлось вызывать такси.

- Нют, ну ты даешь! Как ты меня отшила, просто потрясающе! А я уже ведь поверил, побежал за вещами, а тебя уж и след простыл. Ты уж извини, что я так раздухарился, что-то мне вино в голову ударило, - неестественно весело и громко говорил мне Альберт. Я поняла, что он тоже не понимает, что с ним происходило и смущен не меньше, а может быть, даже больше меня.

- Алик, какие пустяки, всем было весело, забудь, - успокоила я его.

Но я знала, что весело было не всем, и понимала, что мне еще предстоит поговорить с Лизой.  Она подошла сама.

- Аня, я хочу с тобой поговорить.

- Опять? – язвительно спросила я.

- Понимаю, что это звучит смешно после пятницы, но теперь я говорю чистую правду. Я очень виновата перед тобой. Я знаю, что подругами мы не станем, но обещаю, что больше с моей стороны никаких подлянок не будет. Ты мне веришь?

Я поняла, что она испугалась, испугалась, что я могу ей мстить, а то, что я на это способна, она убедилась.

- Да, Лиза, я тебя услышала. Мне хочется верить, что все так и будет, - холодно сказала я.

Лиза кивнула головой и тихо отошла. Я стала для нее человеком, который достоин уважения. Я была от этого в таком шоке, что долго сидела, уставившись в монитор. Когда я пришла в агентство, я так ей помогала, не требуя ничего взамен, была мила и предупредительна, и за это она меня презирала, а как только я показала, что могу за себя постоять, она поджала хвост и уверилась в том, что со мной стоит считаться. Более того, она даже восхищается мной! Как такое возможно? Тогда я еще мало встречалась с подобными вещами, и не знала, что есть люди, понимающие только силу, для которых доброта и желание помочь – это проявление слабости. Для них ситуация, когда они нарушают те или иные нормы, а человек их прощает, означает лишь одно: он - слабак, с которым можно и дальше не считаться. Если кто-то тащит на себе всю работу, они не испытывают от этого стыд или желание взять на себя хотя бы часть, а нагружают добровольного работягу еще больше, внутренне над ним посмеиваюсь. И только получая отпор, они начинают уважать.

- Как же это мерзко, - прошептала я в монитор.

- Ты что-то сказала? – оторвалась от работы Маша.

- Нет, ничего, просто мысли вслух.

***

Работа шла своим чередом, заказы сменяли один другой. На майские мы выбрались на природу. Мы расположились на берегу прудика, который был недалеко от города, пожарили мясо, посмеялись, погрелись на солнышке и разъехались: многие, в том числе и я, были на машинах. Дома меня ожидал сюрприз. Иван торжественно вручил мне конверт, в котором было приглашение от местного аэроклуба.