Страница 30 из 76
- Давай немного пройдемся, а потом я увезу тебя домой.
Мы шли по набережной, и Александр Георгиевич рассказывал о своей жизни, о том, как женился на самой красивой девушке на курсе.
- Знаешь, когда мы ездили на юг, все мужчины на нее оборачивались. Вот как на тебя теперь. Только ей это нравилось, а тебя пугает. Ей, вообще, нравилось мужское внимание, нравилось провоцировать мужчин на глупости. Сколько я друзей из-за этого потерял, не сосчитать! А она только смеялась. Причем ведь и уходить не собиралась, держалась за меня почему-то. Но когда на откровенной измене ее поймал, не смог больше терпеть, даже из-за дочери.
- А почему дочь не забрали?
- А куда? Я ведь по командировкам мотался, а тут девочка-подросток. Причуды у нее всякий, школу прогуливать начала, проблемы родителей – это почти сто процентов и проблемы детей. Так и содержал их, чтобы видеться с дочерью разрешала в любое время, пока моя бывшая мужика себе не нашла. Хороший такой мужик, жалко, если разойдутся.
- И вы уже ничего к ней не испытываете?
- Почему не испытываю? Она не чужой мне человек. Конечно, переживаю за них обеих, но больше всего мне ее жалко. Такие женщины очень болезненно воспринимают изменения в своей внешности, возрастные изменения, я имею в виду. Да и характер у нее к лучшему не поменялся. Тяжело ей придется.
- Она, конечно, уверена, что вы до сих пор в нее влюблены? Что тяжело переживаете ее измену, но рады будете вернуться, если она поманить?
- Откуда ты знаешь?
- Вы очень хорошо ее описали.
- Не знаю, может быть и так, но она, действительно, до сих пор уверена в своей неотразимости и том, что стоит ей поманить, все мужчины мира будут у ее ног. А впрочем, что это я разболтался, уже поздно, надо ехать.
- Вам неприятно, что я лезу к вам в душу? Простите.
- Я сам виноват, ничего.
На такси мы доехали до ворот нашего поселка, а там попрощались:
- Анечка, спокойной ночи и не думайте ни о чем плохом!
- Хорошо, спокойной ночи.
Иван не спал.
- Что-то ты поздновато? Первый час уже.
- Так ведь и ехать до нас не быстро. – ответила я, раздумывая, что рассказать мужу из случившегося, а чего лучше не говорить. Я очень переживала, потому что никогда раньше не сталкивалась с подобными ситуациями. Не то, чтобы я совсем не слышала про загулы и измены от подруг и сокурсниц, просто раньше все это меня не касалось. Я легко прощала ветреных девчонок, говоря им, что быть может всякое, главное не предавать родных людей, а вот себя простить оказалось намного сложнее. – Иван, я должна рассказать тебе одну вещь.
- Какую вещь, - спросил Иван, зевая, - это не может подождать до завтра?
- Боюсь, что не может. – Я подробно рассказала ему все произошедшее, не упомянув лишь о роли Александра Георгиевича. По моей версии выходило, что на улице я опомнилась и уехала вполне самостоятельно.
- Аня, ты понимаешь, что ты говоришь?
- Я понимаю. Я не понимаю только одного: как это могло произойти.
- Произойти что? Что ты едва не уехала на квартиру к другому? Так причины, очевидно две: алкоголь и похоть. – Иван говорил убедительно, но почему-то мне казалось, что он только изображает праведный гнев. Было ощущение, что случилось то, чего он опасался, подспудно ждал.
- Все не так просто. Если бы я захотела тебе изменить, изменила бы, а потом просто промолчала бы... Меня испугало то, что я не могла контролировать свое поведение. Такого со мной никогда не было. – Я старалась говорить спокойно, но эмоции начали меня захватывать. Почему я решила, что Иван меня поймет? Что поверит в какое-то раздвоение личности? А если поверит, какие действия предпримет? Сдаст меня в психушку? Только потому, что Александр безусловно был на моей стороне, я подумала, что моя история заслуживает доверия, однако на самом деле она звучала довольно жалко, и я начинала это понимать.
- И что, они все на тебя пялились? – Иван притянул меня к себе. Глаза у него стали дикими, губы кривились в усмешке. – Тебе понравилось? Ощущать безграничную власть, понимать, что ты можешь все?
- Нет, мне не понравилось. Я не в восторге, когда становлюсь чьей-то марионеткой, - в панике закричала я: таким Ивана я еще не видела.
Он схватил меня за талию и с такой силой бросил на диван, который стоял в полутора метрах от нас, что я врезалась в диванные подушки, проехалась по гладкой поверхности и ударилась виском о деревянную ручку. Мир рассыпался миллионами искр, по щеке поползла теплая струйка. Лицо Ивана мгновенно посерело. Он кинулся ко мне, приподнял, и пока я с недоумением разглядывала кровь на ладони, которой я провела по виску, намочил полотенце и начал прикладывать его к моей ране. Все это произошло так быстро, что я практически не фиксировала движения. Хотя, вполне возможно, что это были последствия травмы.
- Девочка, маленькая моя, я не хотел, прости меня, - приговаривал он, вытирая кровь, - я просто не сдержался. Я так боюсь тебя потерять.
Этот тон, эта резкая смена настроения: от ярости к униженности и страху, так ошеломили меня, что я не могла прийти в себя. Он, действительно, боялся, я это чувствовала, чувствовала его искренность, но почему-то мне это было неприятно и пугало даже больше, чем его желание меня ударить. Только что я переживала, что Иван меня не простит, не поймет, а сейчас я этого даже хотела. Я бы взяла такси, уехала к маме и бабушке и подумала бы обо всем случившемся в спокойной обстановке. Оставаться сейчас целиком и полностью в его власти стало для меня невыносимым.
- Иван, у меня дико раскалывается голова, я ничего не хочу и не могу. Я ошиблась: все это могло подождать до завтра.
- Хорошо-хорошо, конечно, тебе надо поспать, я отнесу тебя.
- Нет, я дойду, а ты ложись в гостевой спальне, хорошо? – Я подняла на него глаза, ожидая очередного всплеска какой-нибудь эмоции (угадать, какой она будет, я была уже не в состоянии), но выражение его лица не изменилось.