Страница 8 из 31
«Конечно, можно как угодно относиться к этой беспутной Агнии Афродитской, – рассуждал сам с собою Марсий, бродя в тени маслин по расположенному во внутреннем дворике его дома живописному саду. – Однако при мысли о том, каким нечеловеческим мучениям ее хотят подвергнуть, меня самого бросает в дрожь. Почему именно она? Разве она виновнее других наших врагов? В чьей безумной голове могла зародиться идея этого изуверского постановления? Показательная казнь для всех схваченных бывших рабовладельцев! То есть для всех, кто не успел скрыться за границей или вовремя сдаться и быть обращенным в раба! Впрочем, зеленоволосую, кажется, ненавидят больше, чем кого бы то ни было. Не верится, что Ульторий Авторитарий, старый дружище Ульторий, храбрый воин и верный товарищ, став диктатором, сделался вдруг таким кровожадным. Он говорит о политической необходимости. Мол, победивший народ жаждет мести. Какой же мы после всего этого победивший народ? Мы превращаемся в разъяренную стаю шакалов. Разве это достойно нового свободного человека? Да и сумели ли мы стать истинно свободными? Иногда мне кажется, что, освободившись от рабства, мы, сами того не ведая, попали в другие, более коварные оковы. Мы сделались рабами своих самых низменных страстей: злобы, ненависти, жадности, зависти, тщеславия. Они управляют нами. Человек, порабощенный той или иной страстью, словно бы сам не ведает, что делает, – у Марсия напрашивались странные выводы: – Но ведь Агния тоже не сознавала, что делает. Получается, она не несет моральной ответственности за свое эксплуататорское прошлое? Она – всего лишь продукт своей загнивающей аристократической среды, пленница своих предубеждений. Разве у нее, закружившейся в череде нескончаемых пиров и оргий, было время поразмыслить о бесчеловечности рабства? Так что же мы с нее спрашиваем? Почему именно она одна должна отвечать по всей строгости? Ведь всем остальным нашим врагам удалось тем или иным способом избежать этой дьявольской показательной казни! Возможно, Агния еще не потеряна? Она нуждается в перевоспитании, чем мне и следует заняться».
Марсия самого удивило, с какой легкостью он оправдал эту женщину.
Ход мыслей Марсия прервал доносившийся из дома суетливый шум, огласивший сперва вестибюль, затем – атриум. Раздавалось несколько хрипловатых голосов, слышались громкие приветствия, перемежавшиеся непристойными шутками и совсем уж бесцеремонным диким хохотом.
Хозяин дома вышел навстречу. Держался он в отличие от прибывших сдержанно и с достоинством, чем вызвал несколько неприязненных взглядов своих гостей.
Ведь все они давно начали замечать в Марсии нечто чуждое своей истинно плебейской, кичливой дерзости. В сравнении со сдержанной величавостью Марсия даже сам Ульторий Авторитарий, не смотря на всю свою напускную важность, весь нарочитый блеск и роскошь своих одежд, испещренных золотом и драгоценными каменьями, выглядел не более чем разряженная, неуклюжая обезьяна. Все эти нувориши при всем их непрестанно высказываемом презрении к свергнутому режиму страдали стремлением постоянно и до комичности неумело подражать прежней знати. Марсий же, в отличие от своих товарищей, не нуждался в показном аристократизме. Весь его облик, каждый жест, каждое движение говорили об истинном благородстве, не требующем доказательств.
– Чудной у тебя дом, Марсий, не обижайся, – пренебрежительно проговорил бойкий парень по прозвищу Лупус, скривив в едкой, нагловатой ухмылке свое подвижное, плутовское лицо. – Тебе ведь, как одному из вождей революции, полагался мраморный дом раза в четыре больше этого.
– Зачем мне одному такой? – улыбнулся Марсий.
– Как это зачем? – возмутился Лупус. – Все должны видеть, как живет Марсий Аресский и завидовать! В саду построй такой громадный фонтан, как у меня, вокруг поставь статуй тридцать или сорок голых баб. Купайся в фонтане, пей вино бочками, глазей на статуи, наслаждайся новой жизнью и…
– У меня нет желания купаться в фонтане, – прервал его Марсий. – Да, и новую жизнь я несколько иначе себе представлял.
– Проклятие! – грубым мужским голосом вскричала тощая, долговязая Пандория, с головы до ног увешанная драгоценностями, которые собственноручно срывала со знатных дам. – Мы свободные люди! Захотим – в фонтане будем купаться, захотим – в кобыльей моче! А вздумается нам – так и весь Эротполис спалим и отправим в Тартар!
– Верно, Пандория! – поддержал Лупус, со всей силы хлопнув по плечу подругу.
– На это много ума не потребуется, – все так же сдержанно возразил хозяин дома.
– Да в тебе, Марсий, благовоспитанности стало больше, чем в любой почтенной старой матроне, – усмехнулась Пандория.
Раздался всеобщий грохочущий хохот.
– Друзья мои, – проговорил низкорослый, кривоногий, тщедушный Ульторий мягким голоском, искоса бросив на Марсия исполненный ненависти взгляд глубоко посаженных маленьких бесцветных глаз, – оставьте в покое нашего дорогого Марсия. Он ведь у нас – убежденный демократ и аскет. За это его и обожает свободный народ Эротполиса.
– Друзья, прошу вас проследовать в столовую, – пригласил Марсий. – Надеюсь, вас порадует мое скромное угощение. Возляжем за пиршественным столом и за кубком вина забудем обо всех наших разногласиях. Вспомним лучше о том, что довелось пережить вместе.