Страница 7 из 31
На утро Агния пыталась окинуть мысленным взором все бурные события предыдущего дня.
Почти неожиданно она оказалась спасена от жестокой смерти. За этим последовала бурная феерическая ночь со страстным любовником.
Теперь Агния очнулась от охватившей ее эйфории и мало-помалу трезвела. Приходя в себя, она начинала осознавать весь ужас произошедшего. На женщину беспросветной тяжестью наваливалась безысходность ее нынешнего положения.
Она, Агния Афродитская, блиставшая когда-то в высшем свете, сводившая с ума сотни сильных мира сего, ярчайшее украшение аристократического Эротполиса, теперь – всего лишь жалкая рабыня. А владеет ею никто иной, как ее же бывший раб. Такого ей бы никогда не привиделось даже в самом фантастическом сне после самых бурных возлияний и после нескольких ночей кряду, проведенных в бурных оргиях. Такого бы просто не вместило ее сознание. И вот это свершилось.
Теперь Агния была облачена в короткую тунику из грубой холстины серого цвета – одеяние рабыни – и подпоясана старой веревкой. Женщина скрепила на затылке свои всклокоченные зеленые волосы, умылась, привела себя в порядок и выглядела вполне миловидной, скромной служанкой. Однако от прежней роскошной красоты не осталось и следа. Весь облик Агнии выражал теперь смирение, покорность и подавленность.
Все утро, жалкая и потерянная, женщина просидела у ног своего господина, уткнувшись лицом в его колени, и не решалась поднять глаз или вымолвить слова. Ее новоявленный владелец, Марсий Аресский, был также погружен в молчание, угрюмое и задумчивое. Оно могло предвещать Агнии какое угодно решение ее участи. Обрела ли все-таки новоприобретенная рабыня благоволение в глазах господина?
Пространство за колоннадой, занавешенное тяжелым, темно-красным бархатом, было погружено в полумрак. Здесь стояло низкое ложе, застеленное пушистым пестрым ковром, на котором они провели ночь. Из позолоченной лампы струился неровный, колеблющийся свет. Все предметы в нем приобрели нереально-фантастические очертания. По углам расползались зловещие, колдовские тени.
Наконец, не выдержав томительной неопределенности, Агния набралась решимости и первой нарушила молчание.
– Марсий, – промолвила она запинающимся шепотом, – ты ведь подарил мне жизнь, правда? Ты ведь не переменишь решения?
– Впредь ты, рабыня, должна называть меня не иначе, как доминусом, – проговорил он холодно. – Но на первый раз я тебя, так и быть, прощаю, – он милостиво положил сильную руку ей на голову. – А что касается моих планов относительно тебя, то отвечу лишь одно. Сегодня у меня хорошее настроение, и я не намерен убивать тебя. А дальнейшей твоей участи я пока не определил. Разве забыла, что это я, а не мойры, держу в своих руках нить твоей жизни?
– Мне страшно, – пробормотала она.
– Так трепещи, рабыня, перед своим господином.
– О, Марсий! – воскликнула несчастная и поспешно поправила себя: – Доминус Марсий! Если б Вы знали, как ужасно, как невыносимо чувствовать себя не человеком, а вещью, которую можно продать, подарить, сломать и выбросить.
Рядом не было никого, могущего утешить. Поэтому женщина оказалась вынуждена изливать свою скорбь перед ним, своим врагом, этим грубым варваром. Ведь он был единственным, на чье сострадание ей в настоящий момент оставалось уповать.
– Мне ли не ведомо это состояние? – усмехнулся Марсий. – Да, если хочешь знать, я ненавижу рабство больше, чем кто бы то ни было! Ненавижу каждым атомом своей души! В Сенате Революции я всегда ратовал за всеобщую свободу, свободу для всех наших врагов, для всех и каждого в Эротполисе. Не раз по этому поводу я до хрипоты спорил с диктатором Ульторием Авторитарием. Рабство – это тот позор человечества, который навсегда должен быть уничтожен, остаться за оградой строимой нами новой, светлой жизни. Впрочем, для тебя одной я решил сделать исключение, – Марсий снова с игривым злорадством усмехнулся.
Затем он поднялся во весь свой гигантский рост и придал лицу прежнее выражение холодной, величавой сдержанности. Воззрев сверху вниз на все еще сидящую у его ног Агнию, Марсий изрек тоном Зевса:
– Сегодня вечером я жду гостей, среди которых будет и правитель Ульторий Авторитарий. От тебя, рабыня, требуется сначала омыть ноги всем собравшимся, а затем прислуживать нам за столом.
И, не глядя больше на свою служанку, господин вышел за занавеси.
«Вот ты, дорогая, и стала рабыней до кончиков ногтей, – с грустной иронией сказала себе Агния, оставшись одна. – Ты готова охотно, если не с радостью, лизать пятки этим смердам, этим грязным свиньям, не достойным твоего мизинца, лишь бы только тебе сохранили это жалкое, унизительное подобие жизни. – Она подошла к зеркалу и, глядя на свое неузнаваемое отражение, словно бы даже с радостью продолжила: – Рабыня, рабыня! Это мраморно-белое тело, эти зеленые волосы, эти золотисто-янтарные, зеленоватые глаза, эти чувственные губы – уже не твои! Вся ты со всеми потрохами, со всеми своими мыслями и чувствами уже не принадлежишь самой себе! Он сказал, что лишь он один держит в руках нить моей жизни. Но разве это возможно? Ведь я свободна, изначально наделена свободой воли. Если эта воля окажется достаточно сильной, я даже под пыткой сумею сказать, что свободна! – в эту минуту пробудившаяся, взыгравшая в сердце Агнии гордость была сильнее всех прочих страстей, даже сильнее страха смерти и мук. – Неправда! Нить моей жизни принадлежит мне и только мне! За мной всегда остается право распорядиться собственной жизнью! Пусть эти презренные рабы видят, что у Агнии Афродитской хватит мужества умереть свободной!»