Исключение

 – Лидия, я должен кое-что тебе сказать, – улыбка вдруг сошла с его лица. – Я сегодня разговаривал с людьми из Нью-Йорка. По поводу моего последнего фильма. Режиссеру что-то не понравилось. Я должен лететь на пересъемку.

 – Когда?

 – На следующий день после нашей свадьбы. Извини. Они хотели снимать немедленно, но я попросил отсрочку на неделю. Это займет не так много времени, десять дней максимум. Я прилечу, как только смогу. И рождество мы отметим вместе.

 – Хорошо, – Лида попыталась скрыть разочарование и отвернулась, чтобы он не видел ее лица. – Тебе сделать что-нибудь перекусить? Я не знала, будешь ли ты ужинать дома.

 – Все в порядке, мы с ребятами поели.

 – Андерс, у меня к тебе просьба. Отвези меня завтра к врачу. Уна посоветовала акушерку, у которой она рожала. Я хочу познакомиться, сдать необходимые анализы и обсудить роды. Остался всего месяц.

 – Во сколько?

 – Я записалась на десять.

 Андерс согласился, и на следующий день они поехали в клинику. С удивлением Лида обнаружила в приемной множество мужчин. Видимо, шведы старались принимать активное участие в появлении на свет своих детей и после зачатия.

В Швеции царили свои порядки, далекие от российских. Беременность не считалась болезнью, а родами занимались акушерки. Врачей привлекали только при осложнениях. Госпожа Хедлунд, крупная женщина за шестьдесят, вполне вписалась бы и в московскую больницу, если бы не добродушная улыбка и невероятная любезность. Она поведала, что Андерс сможет присутствовать на родах, а после – разместиться с Лидой и малышом в палате за символическую по сравнению со Штатами сумму.

Медсестра взяла необходимые анализы и едва ли не сразу же выдала некоторые результаты. После УЗИ Лиду отправили домой, снабдив брошюрами со специальной гимнастикой и назначив прием через неделю. Госпожа Хедлунд дала ей свой номер телефона и электронную почту для связи. Она неплохо говорила по-английски, как и большинство шведов, и была терпелива и дружелюбна.

После приема Лида почувствовала облегчение. Неизвестность и необходимость принимать решения изматывали ее, теперь же, имея перед собой четкий план действий, она успокоилась.

Стокгольм покрывала тонкая пелена влажного снега, но они с Андерсом решили немного пройтись по Старому городу. Лида вполуха слушала познавательные экскурсионные замечания своего спутника, просто наслаждаясь его близостью. Она уже скучала по нему. Смутная и необъяснимая тревога выныривала из ее подсознания, заставляя сильнее сжимать его руку. Ей очень не хотелось, чтобы он уезжал, она жаждала ласки и утешения, но какой-то барьер еще стоял между ними, не давая полной уверенности друг в друге, не позволяя ей расслабиться и почувствовать Андерса своим. Она будто бы боялась, что он материализовался в ее жизни из мечты и вот-вот растает. Во всем, что касалось чувств, Андерс был скрытен, он мог часами говорить о работе, о книге, весело трепаться на отвлеченные темы, но  Лида до сих пор не знала, как он относится к ней, испытывает ли хоть малейшую радость по случаю предстоящего брака. В физическом влечении, правда, сомневаться не приходилось, но в остальном она имела дело с китайской головоломкой.

Закрытость Андерса не давала Лиде открыться самой. Конечно, накануне свадьбы ее признание любви не было бы встречено отповедью или насмешкой, но она боялась и пустого любезного «я тоже тебя люблю», сказанного, чтобы не нервировать беременную женщину.

Погруженная в эти размышления, Лида неожиданно набрела на идею. Ее вдруг осенило, что если она не может поговорить с Андерсом о чувствах из-за его молчания, то и он, возможно, страдает от того же самого. И поскольку лично ей такая ситуация была невыносима, она решила пойти на разговор первой. Однако затевать выяснений перед свадьбой не хотелось, да и на самой свадьбе признание выглядело бы отрепетированным элементом праздника.

Чем дальше, тем гениальнее казалась ей мысль признаться Андерсу в любви на Рождество, когда он вернется из Нью-Йорка, и они будут предоставлены друг другу. Когда впереди будет его отпуск и рождение ребенка. Она все равно собиралась в качестве подарка продемонстрировать свои успехи в изучении шведского, так почему бы не совместить это с признанием? И Лида вознамерилась сочинить трогательную и искреннюю речь о том, как она его любит, и звучание родного языка для Андерса только подтвердит ее посыл. И если все пройдет так, как она задумала, то их сын родится на свет в любящей настоящей семье.

Однако мысли о предстоящем отъезде Андерса беспокоили Лиду все сильнее. Пытаясь отвлечься, она звонила родным в Питер и Ане в Штаты с известием, что выходит замуж.  Тетя Оля и тетя Нина были очень рады, а Исаева и вовсе верещала от восторга, хоть и пожурила подругу за отсутствие приглашения. Лида оправдывалась и ссылалась на скоропалительность церемонии, но Аня все равно считала своим священным правом подвести подругу к алтарю. Тогда Лида пообещала отправить букет невесты в Америку авиапочтой.

Цветы было положено выбирать самой невесте, и она заказала в ближайшем цветочном салоне аккуратную композицию из белых и синих анемонов. В парикмахерской по соседству Лида договорилась об укладке на день свадьбы, предварительно обсудив прическу: несложный пучок, украшенный в тон букета белым цветком и короткой фатой. На простых туфлях с плоской подошвой из-за частых болей в ногах свадебные приготовления Лиды Стрельниковой завершились.