Исключение

По мере приближения свадьбы настроение Лиды портилось вместе с самочувствием. Ноги отекали, двигаться стало тяжело, ночью приходилось бегать в туалет каждые полчаса. Она списывала уныние на гормоны и изо всех сил старалась бодриться в присутствии жениха, а присутствием ее Андерс явно не баловал. Он где-то пропадал целыми днями: то ссылался на друзей, то на футбольный матч, то на какую-то бюрократическую возню для свадьбы.

Церемонию назначили на 12 декабря: Андерса позабавила симметрия даты. Он настоял на церкви, хотя Лида говорила, что у нее едва ли хватит сил заниматься украшением и подбором блюд. Андерс сказал, что возьмет все на себя, но, видимо, спихнул большую часть хлопот на мать. Потому что Лида не слышала от него ни слова о ресторане или списке гостей.

Ее накрыла апатия, она понимала, что будет гостем на собственной свадьбе. Лучше было бы и вовсе перенести праздник на весну, когда она придет в себя после родов. Однако во время сбора документов Андерс так яро просил чиновников ускорить ход событий (а люди его узнавали и готовы были расстараться), что Лида и заикнуться не решилась о своих сомнениях. Ему было важно, чтобы сын родился в браке. Возможно, и сыну это было бы важно. В конце концов, если Ингрид вызвалась помочь, то почему бы и нет?

Гораздо больше расстраивало Лиду отношение к свадьбе Андерса. Если она не могла заниматься организацией, то Андерс, казалось, не хотел. Его вечно где-то носило. Единственным напоминанием о предстоящей свадьбе было кружевное платье в шкафу.

Квартира Андерса с белыми стенами и большими окнами, расположенная на втором этаже небольшого дома, почти не имела перегородок. Это была какая-то современная планировка без комнат, но с зонированием. Только спальня частично скрывалась от посторонних глаз книжными шкафами, а кухня, гостиная и столовая сливались в единое холодное пространство. Лида была безмерно благодарна архитектору за огороженный санузел: хоть в этой сфере жизни была допущена приватность.

Андерс явно покупал эту квартиру только для себя: она призвана была стать местом уединения. К сожалению, уединению предавалась все больше Лида. Ее угнетали белый цвет, минимализм и даже электрический камин. Гормоны и инстинкт гнездования требовали приятных теплых цветов, мягкого дивана и пледов.

В первых числах декабря, когда Андерс по обыкновению отсутствовал, Уна привезла кроватку и некоторые  вещи для новорожденного. Колыбель из темного дерева и яркое лоскутное одеяльце сделали помещение хоть немного теплее.

За чашкой чая Лида посетовала Уне на холодный и безликий интерьер, на что та ответила, что лучшие перестановки совершала во время беременности. Они захватили Петера, единственного члена семьи, который не нашел себе на субботу занятия поинтереснее, и отправились на машине в любимый магазин Уны.

Петер изнывал, грозился пожаловаться маме и старшим братьям, но спустя несколько часов его руками в холостяцкую берлогу Андерса были принесены: занавески, диванные подушки, два пледа, новое покрывало на кровать, постельное белье в красно-оранжевую полоску, сервиз веселой расцветки, ваза, пушистый ковер, новая люстра, маленькие электрические качели для ребенка, каруселька, новый детский матрас с красивыми простынками, пеленальный столик и ванночка, пеленки и комбинезончики, полотенце и электрические весы.

Изрыгая ругательства, некоторые из которых Лида уже научилась переводить, Петер вешал новые занавески под руководством двух беспощадных женщин. Уна вошла во вкус, ее цветовые пристрастия были близки Лиде. Гостиную оживили сочные синие и зеленые тона, кухню-столовую – зеленые и желтые, а спальня стала пристанищем красного и оранжевого. На пол перед кроватью лег мягкий ковер с длинным ворсом, по которому приятно ходить босиком, а в стиральной машине уже крутились простынки с забавными мышками для будущего наследника Андерса Норберга.

Эту картину и застал сам Андерс Норберг, когда явился домой в половине одиннадцатого. Он удивленно осмотрелся, повертел в руках зеленую керамическую кружку и плюхнулся на диван в россыпь разнокалиберных синих подушек.

 – Теперь тебе лучше? – только спросил он.

Уна попрощалась с Лидой и уволокла Петера, спасая парня от перекрестного огня. Лиде вдруг стало страшно и жутко неловко. Сначала вся эта игра в дизайнера казалась ей милой выдумкой, теперь же она испугалась, что Андерс разозлится.

 – Извини, я должна была спросить. Просто мне здесь было так одиноко… Твоя квартира была очень белой и пустой. Я знаю, ты любишь минимализм, но мне хотелось немного красок, а Уна знает один магазин… И для ребенка, мы купили вещи для ребенка…

 – Все в порядке. Это и твой дом тоже, – он усадил ее рядом с собой. – А квартира действительно была пустой. Я купил ее два года назад и до сих пор не успел до конца обставить. Конечно, сам я вряд ли выбрал бы такие цвета… Но мне нравится. Правда. Теперь она похожа на семейное гнездо. Скоро наш сын будет рисовать на этих стенах.

 – Я сама дам ему фломастеры.

 – Я рад, что ты хорошо провела день, – он чмокнул ее в висок. – В последнее время ты выглядишь усталой и печальной. Кажется, ты подружилась с Уной и Петером. Вот уж не думал, что он станет вешать занавески.

  – Ты не видел, как он мучился в магазине!

Андерс рассмеялся.