Страница 67 из 87
В конце урока он обязательно задавал пятиминутную проверочную работу. Десятиклассники строчили на листках, и, кроме шелеста бумаги и жужжания электрических лампочек, в классе не было слышно ни звука.
Тогда он подходил к окну. Стекло отражало головы учеников, склоненных над партами, доску с формулами по физике, плакаты на стене – и его самого: высокого, худого, крепкого мужчину, сложившего руки за спиной. Отражение врало – не показывало ни бледности лица, ни теней под глазами от бессонницы, ни ранней седины – наследство по мужской линии. Но было в той иллюзорности, прозрачности, невесомости что-то правильное, настоящее.
Только в тот дождливый день на урок он так и не попал.
Уже подходил к школе – спешил, обходя лужи, придерживая капюшон – и не сразу услышал, как у ворот его кто-то окликнул. Остановился через пару шагов – сработала глубинная память на этот голос.
Оглянулся.
У обочины стоял мотоцикл. На нем сидел парень в шлеме – тот самый, что предлагал Глебу деньги пять лет назад.
Мотоциклист кивнул на сидение позади себя.
Глеб покачал головой.
– Нет. Я спешу.
– Садись.
Этот бесстрастный голос так крепко зацепил какой-то особо чувствительный душевный нерв, что Глеб поморщился от боли. Словно он уже долгое время стоял на крыше высотки – на самом краю – и только силой воли заставлял себя не смотреть вниз. А теперь – посмотрел.
Бросив прощальный взгляд на школу, Глеб сел позади мотоциклиста.
Это был последний фрагмент из письма, адресованного Графу, – и почти один в один тот сон, который приснился мне в ночь после разговора о любви с отцом и его очередного приступа.
Приступы у папы, хоть и случались все чаще, но проходили бесследно – отец о них не помнил. Только каждый раз мне становилось не по себе. Ощущение было такое, словно он уходит, а я не успеваю за ним. Кошмар наяву.
К чему такие приступы могли привести? Когда они прекратятся? А если за этими воспоминаниями потянутся другие? А если папа, постепенно погружаясь в прошлое, уже не выплывет? Если однажды я его потеряю?..
Поэтому мне так нужно это кольцо. Оно важнее моих отношений с Графом. Но что, если выбирать не придется?
Я сажусь в свою машину – любимое «Поло» лазурного цвета. Его я могу разобрать и собрать с закрытыми глазами – папа обучал меня не только вступительным предметам.
Мчусь к Графу. Впервые с начала истории я приезжаю к нему утром. Резко, с визгом тормозов, паркуюсь под его окнами – и взбегаю на крыльцо. Понятия не имею, что скажу. Может, ничего – молча, брошусь стягивать с него одежду. Вот такой у меня настрой.
Дергаю за ручку двери – заперта.
Ничего удивительного. Теперь Граф запирает дверь – тем более, утром. Жму на кнопку звонка. Жду. Еще звоню. Барабаню в дверь. И только тогда допускаю мысль, что, возможно, его нет дома.
Жду Графа на крыльце. Звоню на мобильный – недоступен.
Подхватываю на дороге камешки и бросаю в окно его спальни.
Либо его действительно нет дома, – либо он чересчур упрямый. Вероятность пятьдесят на пятьдесят.
Ну, что ж, я тоже упрямая.
Домой не возвращаюсь. Коротая время до ночи, наслаждаюсь жизнью. Шопинг, кино, ужин в суши-баре.
Ближе к полуночи паркуюсь на любимом «секретном» месте.
Сегодня я без пледа, без кофе – и без уверенности, что Граф обязательно появится, поэтому ожидание особенно мучительное. Время тянется невыносимо медленно, – разве что назад не идет.
Через два часа выползаю из машины, чтобы размяться. Прогуливаюсь туда-сюда по пустынной улице. Возвращаюсь. Света нет. Жду еще. Расстраиваюсь, обижаюсь. В конце концов, – злюсь, и на этой волне возвращаюсь домой.
Хорошо, что отца нет дома. Не хотелось бы сейчас отвечать на его вопросы. Да и вид у меня, наверняка, довольно жалкий. Не привыкла чувствовать себя такой уязвимой. Уступать. Сомневаться.
Преследование Графа – это сила или слабость? Этим я добиваюсь своего – или бегаю за мужчиной, которому безразлична? Что чувствует Граф по отношению ко мне? Как расценивать его выходку с блондинкой в розовом?
Меряю шагами комнату, обнимаю себя руками – внутренний холод не унимается. Страдаю, злорадствую, едва ли ни рычу на себя от злости. Наливаю себе полный бокал вина – и, даже не пригубив, выплескиваю в раковину. Хочется влепить себе пощечину. Невыносимо!
Утром выясняю адрес издательства и поджидаю Графа там. Впустую.
Третья ночь.
Четвертая.
Возможно, Граф пишет очередную книгу, сошелся с очередной жертвой. Это неприятно и болезненно. Но, главное, маловероятно. Что-то произошло, я чувствую.
Пятая ночь у дома Графа выматывает меня.
На шестую я начинаю поиски Графа. Совсем, как мой отец, когда Ксения исчезла после вечеринки.
Я дежурю возле дома в скандинавском стиле, где снимала квартиру. Заезжаю в бывший дом папы в Маленьком городе. Несколько ночей провожу в клубе, пытаясь выяснить, куда делся их длинноволосый барабанщик. Как же сложно найти человека, который этого не хочет!
Ужинать теперь я езжу исключительно в кафе на берегу озера, куда на красном бумере возил меня Граф. Заказываю жульен, пью американо. Каждый раз покупаю кьянти – и забираю с собой. У меня уже полбагажника заставлено винными бутылками. Поймав ямку, дребезжу, как передвижной пункт приема стеклотары.
Этот вечер не становится исключением. Проживаю его по стандартной программе. Сначала проверяю дом в скандинавском стиле, затем – дом Графа, после – еду в кафе. Как обычно, занимаю столик у окна. Пока готовится заказ, отправляюсь «припудрить носик». Выхожу из уборной – и застываю у двери.