Сто и одна ночь

– Мой пылкий влюбленный Стрелок, – Ксения обвила его шею руками. – С чего ты взял, что Лане не больно? – она провела кончиком языка по его губе – и отстранилась.

Глеб, словно магнит, потянулся за ней.

– Я видел ее с другим парнем – крутая тачка, крутые шмотки… – едва он коснулся ее губ, Ксения повернула голову – и поцелуй пришелся на щеку.

– Неужели ты думаешь, что она повелась на это?

– Лана поцеловала его – при мне, – Глеб положил ладонь Ксении на затылок – не увернуться.

Снова между их губами оставались лишь миллиметры. Крошечное расстояние, которое вызывало в нем не меньше желания, чем прикосновение. Глеб заметил, что дыхание Ксении участилось – и от этого ему стало не по себе.

– Лана сделала это специально – потому что все еще помнит тебя, – Ксения провела кончиком носа по его щеке, скуле – к уху. – Мой маленький, глупенький Глебушек...

Глеб резко отстранился. Ксения играла с ним – да еще и в открытую. Назвала его этим мягким аморфным словом. А, вдобавок ко всему, заставила думать о бывшей девушке.

– Если он тебе не муж – то кто? – перевел тему Глеб.

– Знакомый.

– Знакомый?!

– Да. Благодетель.

– И что за благие дела он вершит?

– Укрывает меня от плохих людей.

Глеб едва заметно покачал головой. Этим вечером новые сведения о Ксении обрушивались на него, как цунами. Волна за волной.

– Он увез тебя отсюда, но позволяет каждую пятницу возвращаться? Одной?

– Не позволяет. Он не знает. Пьет.

– Каждую пятницу?! У него что, традиция такая?

– Если сам не пьет, я ему наливаю. Пятница – мой день.

Глеб прошелся от стены до стены. Зажмурился, потряс головой, сжал переносицу – и все равно не смог вместить в себя все то, что услышал. Остановился посреди комнаты, глядя на Ксению так, что она перестала улыбаться.

– Ты спаиваешь его, чтобы заниматься своими делами? Теми самыми, из-за которых тебе пришлось бежать с этим стариком, жить с ним?.. Что-то опасное. Наверняка, противозаконное. И ты втягиваешь в это меня?!

Ксения прищурила глаза.

– Ты можешь отказаться.

– Конечно же, я не откажусь! – Глеб – едва ли ни шипел. – Но ты была права, я потребую кое-что взамен.

– И что же это?

– Ты знаешь.

– О, ты становишься мужчиной, – ответила Ксения холодно, с насмешкой.

– Ты можешь отказаться, – в тон ей произнес Глеб.

– Конечно же, я не откажусь! – зло бросила Ксения и так быстро прошла мимо Глеба на кухню, что на него словно ветром повеяло.

«Упрямая! Гордячка! Ведьма!», – как по кругу, повторял про себя Глеб, сжав зубы. И сам не заметил, как успокоился, стал думать о ней с прежней страстью и нежностью: «Упрямая… Гордячка… Ведьма… Моя…»

Не любит. Ну и пусть. Не гонит же. И не прогонит – потому что он нужен ей. А, значит, у него есть время привязать ее к себе.

 

– Мы пришли, – я поворачиваюсь лицом к Графу – и улыбаюсь самой себе, осознав, что, лишь стоит бросить взгляд на его губы, –  тотчас же появляется мысль о поцелуе.

– Спасибо за интересную историю, Шахерезада.

Граф берет меня за руку –  и галантно, не отпуская моего взгляда, целует мне пальцы.

Я невольно облизываю губы.

– Сладких снов, Шахерезада.

– Сладких снов, Граф.

Еще некоторое время мы стоим неподвижно, глядя друг другу в глаза. Затем Граф разворачивается и уходит.

Я дожидаюсь, пока его черное пальто исчезает в утренних сумерках. Затем протягиваю руку, чтобы открыть дверь подъезда, – и замираю, услышав рев мотоцикла. Черный «Судзуки» плавно подкатывает к ступеням и останавливается напротив меня. Мотоциклист снимает шлем – и мой взгляд цепляется за разорванную мочку уха.