Сто и одна ночь

Граф недоуменно приподнимает бровь.

– Моя?

– Ужин получился великолепным, так что теперь мы на «ты», – поясняю я.

– Точно! – Граф легонько ударяет себя ладонью по лбу.

Затем сгибает руку в локте, – предлагает мне взяться за него. Я с удовольствием принимаю предложение. Хотелось бы испытывать поменьше радости от того, что Граф снова со мной, – но сегодня я уже устала с собой бороться.

– Итак, преступление, – начинаю я и набираю в легкие побольше прохладного кристального воздуха.

Я влюблена в осень.

И, кажется, я влюблена в Графа. 

– В следующую пятницу кое-что изменилось.

Глеб, как обычно, привез Ксению в Большой город, но потом она попросила высадить ее на ближайшем перекрестке. Впервые за шесть пятничных вечеров Глеб вернулся домой один. Машинально закрыл за собой входную дверь – и прислонился к ней спиной. Постоял, прислушиваясь к звукам в доме, – и, в то же время, не концентрируясь на них. Прошел в спальню в ботинках, в куртке. Сел на матрас. Встал, подошел к окну…

Когда все так шатко, зыбко, любое изменение привычных вещей кажется катастрофой. Вечер пятницы – время, когда Ксения всегда была рядом. А теперь тишина квартиры казалась враждебной – будто плохое предзнаменование. Глеб не мог понять, что он чувствовал.

– Обреченность, – едва слышно, словно сам себе, произносит Граф, глядя перед собой.

Я останавливаюсь. Граф не сразу поворачивается ко мне. А когда он делает это, меня удивляет твердость его взгляда. Словно я в чем-то перед ним виновата.

– О чем вы, Граф?

– Обреченность – вот что чувствовал Глеб.

Я задумываюсь.

– Да… это верное слово. Завидую вам. Так важно уметь правильно подбирать слова.

– Это умение вовсе не гарантирует, что тебя поймут. Так что там дальше, Крис? Ксения вернулась?

– Всему свое время, Граф.

Я крепче сжимаю его локоть, и мы дальше бредем по спящей улице. Сквозь черные тени, по островкам фонарного света. Некоторое время в тишине раздается лишь звук наших шагов.

– Глеб снял куртку, разулся, завалился на матрас с учебником по основам экономики. Вынырнул из цифр только, когда раздался стук в дверь. Захлопнул книжку – и рванул в коридор. На ходу глянул на часы – девять вечера. Обычно в это время он уже отвозил Ксению домой.

Посмотрел в дверной глазок – и отступил. Взглянул еще раз.

Какая-то женщина – не Ксения – в плаще из черной лаковой кожи, с длинными каштановыми волосами, стояла перед дверью, опустив голову – и что-то завязывала на затылке.

Подумал – и открыл дверь.

Перед Глебом стояла незнакомка, половину ее лица скрывала черная ажурная маска. Волосы, сияющие даже в тусклом коридорном свете, волнами спадали на плечи, змеились до груди. В ушах поблескивали камешками сережки-ниточки.

Яркие красные губы приоткрылись в улыбке – и Глеб эту улыбку узнал. Овал лица, изгиб бровей, серо-голубые глаза – обжигающе яркие – такой оттенок радужки он встречал только у одной женщины.

– Ксения? – выдавил Глеб.

Она заулыбалась – и сняла маску. Но не перестала от этого быть незнакомкой.

Темные волосы, сочный макияж, лаковый плащ, сапоги на шпильке – Ксения словно превратилась в другую женщину. Глеб скользил по ней взглядом, цепляясь за привычную округлость бедер, венку на шее, крохотную родинку на скуле – доказательства того, что это его Ксения.

Она прошла в спальню, снимая на ходу плащ. Под плащом – только черное кружевное платьице, больше напоминающее комбинацию. Глеб сглотнул ком в горле.

– И что на это скажет твой муж? – от волнения Глеб едва выговаривал слова.

– Я к нему не вернусь. И он мне не муж.

– Нет? – Глеб присел на матрас, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

– А ты думал, что развлекаешься с чужой женой?

Глеб поморщился. Ему не нравилось слово «развлекаешься», произнесенное в этом контексте. Равно как и «чужая жена».

– Мой бедный, несчастный Стрелок… – Ксения бросила плащ рядом с Глебом, поправила сетчатые чулки. – А что на это скажешь ты?

Глеб, застыв, смотрел на нее. Ему казалось, мир рушится, – и вместо него возводится новый, неизведанный.

– Эта… – он сделал витиеватый жест рукой и облизал губы, – одежда… – и не договорил.

– Я же вижу, что нравится, – Ксения глянула на него из-за плеча. – Это просто костюм.

«Просто костюм…» – эхом про себя повторил Глеб.

В нем медленно закипала злость. Потому что Ксения дразнила его. Потому что называла бедным и несчастным. А еще – потому, что эта девица в чулках не была похожа на Ксению, но его все равно к ней тянуло – так, что на месте не устоять.

– Муж! – усмехнулась Ксения. – Ох, Стрелок, как же тебе, наверное, нелегко пришлось с твоими-то принципами. Разбил сердце прекрасной девушке – кажется, Лана ее зовут? Соблазнил чужую жену…

Глеб вскочил с матраса и оттеснил Ксению к столу. Она замерла, зажатая между его руками. Привычная и любимая игра – почти касание.

– Не очень-то и разбил, – едва сдерживая эмоции, Глеб укусил ее за мочку уха.

– Больно!

– Знаю, – он укусил ее за подбородок.

– Ох!..

– А ты не играй со мной! Я же могу и разозлиться!