Страница 39 из 87
Я вздрогнула, когда почувствовала прикосновение пальцев Графа к своему лицу. Мое сердце стучало также громко и глухо, как сердце Глеба, пока пальцы Графа скользили ниже – по щеке, по подбородку, зацепив губу… Он замер – на том же самом моменте, где сейчас в моей истории остановился Глеб. Словно два наших мира – тот, из истории – и мой, настоящий, – слились воедино.
– Затем Ксения наклонила голову, предлагая пальцам Глеба путешествовать по лицу и шее… – я замираю, ощущая, как чувственно Граф исполняет свою роль.
Он исследует скулу, щеку, шею – до самой ключицы. Я делаю глубокий вдох, когда его пальцы меняют направление. Теперь – сбоку по шее, задевая внутри меня невидимые нити.
Прикусываю губу, когда Граф касается моего уха – невероятно эрогенная зона. Он проводит подушечкой пальца по ушной раковине – и, словно дублируя его действия, у меня в солнечном сплетении закручивается спираль. Выдыхаю, вспомнив, что так нужно делать, – и снова забываю, когда пальцы Графа смыкаются на мочке уха.
– И что дальше сказала Ксения? – приглушенным шепотом спрашивает Граф.
– Она сказала… что ей очень жарко в болеро…
Граф едва заметно улыбается. Касается пальцами моих ладоней – и медленно скользит вверх по рукам, цепляя легкую ткань. Мои веки закрываются сами собой – и от этого ощущения усиливаются, когда Граф поочередно, очень медленно, стаскивает с моих плеч накидку. В платье на тонких шлейках я чувствую себя обнаженной.
– А дальше? – допытывается Граф.
– Дальше Ксения попросила ее поцеловать…
Не вижу, но ощущаю, что Граф склоняется ко мне. Легонько проводит языком по внутреннему контуру губ. Затем настойчивее касается моего языка – и отстраняется. Так мало!
– А что было потом, Крис?
– Потом Ксения сказала Глебу: поцелуй меня так, чтобы я не заметила твое следующее действие.
И Граф целует меня – обжигающе-страстно: с прикусыванием губ и борьбой языков. Он лишает меня ощущения реальности. Я цепляюсь пальцами за край столешницы – и самым краешком сознания улавливаю тихий, резкий, жужжащий звук.
Я понимаю, что это было, только, когда Граф прерывает поцелуй, – молния моего платья расстегнута. Граф кладет ладони на обнаженную спину – и из меня вырывается стон. Мне страшно. И мне безумно хочется продолжения.
– Да, – шепотом в губы я отвечаю на незаданный вопрос, – и поцелуй продолжается.
Хочу больше прикосновений! Я не узнаю себя. Будто со стороны слышу свой голос:
– Проведи кончиками пальцев вдоль спины – до самого низа...
Граф молча выполняет приказ – и я выгибаюсь ему навстречу. Его ладони скользят по моей спине. Кажется, я вся состою только из этой чувствительной зоны.
Ощущение от его прикосновений невероятное – но все же я не могу позволить себе потерять контроль.
– Хватит, – прошу я и уже тверже добавляю: – Остановись!
– Хорошо, – мягко отвечает Граф – и, крепко обняв меня, зарывается лицом в мои волосы.
Кажется, в объятиях Графа я пробыла очень долго, потому что выплываю из сладкого полузабытья только, когда чувствую, что начинаю замерзать.
Ощущаю резкий запах гари. Граф словно читает мои мысли.
– Это был наш десерт – шоколадные кексы, – и выключает плиту.
Натягиваю платье. Все еще не решаюсь смотреть Графу в глаза. Он кладет ладони мне на плечи – и все во мне напрягается. Граф чувствует это – убирает руки.
Выдыхаю – и поворачиваюсь к Графу лицом.
Не получается расшифровать его взгляд. Потерянный, печальный? Он перекладывает прядь моих волос за ухо.
– Могу предложить шоколад без кексов.
– Я пойду.
Граф замирает. Приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но не произносит ни звука.
– Пожалуйста, застегни молнию, – снова поворачиваюсь к нему спиной.
Жду.
Наконец, молния ползет вверх.
– Не уходи, – он целует оголенную шею.
Я не отвечаю.
Иду в коридор, одеваюсь, прихватываю с тумбочки перчатки.
Не оглядываюсь – вдруг Граф смотрит мне след.
Выскакиваю из теплой уютной клетки Графа в ледяной океан осенней улицы.
В этой бесчувственной ночи я кажусь себе маленькой девочкой – Красной Шапочкой в огромном лесу. Я не испытывала такой неуверенности, шаткости, смятения с тех пор, как была ребенком. Эмоции постоянно бурлили во мне, но я всегда могла их обуздать. А теперь я будто стала беспомощной. Сегодня, чтобы уйти от Графа, мне пришлось переступить через себя. Смогу ли сделать это в следующий раз? Захочу ли?
Граф – хищник. Игрок. Эти поцелуи в шею, эти «не уходи» – его будни. Наверняка, я интересна ему только потому, что еще способна уйти. Ну, и, конечно, из-за моей истории. Она – главная причина, почему мне нельзя сближаться с Графом. Когда я закончу ее, мы с Графом окажемся по разные стороны баррикады. И, дай Бог, чтобы в наших руках не оказалось револьверов.
Смахиваю неожиданную слезу тыльной стороной запястья.
Да, история.
Я всегда должна помнить об этом.
– Эй, Шахерезада!
Я оборачиваюсь – и губы против моей воли расплываются в улыбке. Глупая, глупая женщина…
– Я провожу вас. Места здесь неспокойные, а сна у меня все равно ни в одном глазу. Чувствую себя крайне… – он усмехается, – воодушевленным. Но, возможно, на меня благотворно повлияет прогулка и ваша история.