Сто и одна ночь

Я же знала, кто он такой. Знала, на что способен, – но все равно позволила себе обмануться. Вот так же ошибались в нем и герои его книг. Даже самые умные, самые проницательные.

Не знаю, что он видит в моих глазах, но его взгляд вдруг меняется – в нем появляется беспокойство. Граф хватает меня за руку – и тянет в сторону, чтобы выбраться из толпы – но уже поздно. Вырываю руку, зажмуриваюсь изо всех сил, затыкаю ладонями уши.

Я представляю, что превращаюсь в камень, что звуки вокруг – это шум прибоя, что я здесь одна.

В уголках глаз сквозь опущенные веки просачиваются слезы. Лоб горит, меня колотит.

Море… Туман… Песок…

Сначала кажется, что все получается. Но где-то в конце перехода начинает плакать ребенок – и картинка морского берега, которую я удерживала с таким трудом, рассыпается. Не открывая глаза, крепко обхватываю себя за плечи. Чувствую, как приближается новая волна паники – еще сильнее. И вдруг среди какофонии я различаю знакомый голос – и ускользающее сознание хватается за него, как за соломинку.

– Крис, слышишь меня? Крис… – зовет меня Граф.

Дрожу так, словно меня только что достали из проруби. Но открываю глаза и поднимаю голову.

Граф снимает пальто – и набрасывает мне на плечи. Затем легонько тянет за рукава, подсказывая направление движения. Я больше не раздумываю – прижимаюсь к Графу, утыкаюсь носом в выемку над его ключицей. Он накрывает меня пальто с головой – и прячет от окружающего ада.

– Обними меня, – прошу я. – Крепче...

Граф заключает меня в объятья – обхватывает словно всю, как ребенка.

Я больше не слышу шума прибоя, но улавливаю быстрое, громкое сердцебиение Графа, которое заглушает остальные звуки. Закрываю глаза и прижимаюсь ухом к его груди. Теперь его сердце стучит еще громче. Меня лихорадит, затягивает во тьму, но постепенно сила притяжения тьмы начинает ослабевать. Дрожь унимается.

Не знаю, сколько я так стою, – минуту или месяц – но с каждым ударом сердца Графа мне становится спокойнее, я будто пробуждаюсь ото сна. Сначала улавливаю аромат Графа – и вдыхаю поглубже. Затем чувствую губы Графа у моего виска. После – что объятия слишком сильные, мне не хватает воздуха.

– Кажется, прошло, – шепчу я.

Граф ослабляет хватку – и выпускает меня. Я стаскиваю пальто с головы, но крепко держу ворот у шеи. Оглядываюсь. Это месиво человеческих тел и лиц по-прежнему невыносимо – меня слегка подташнивает и кружится голова – но я уже контролирую свои действия.

Перевожу взгляд на Графа. Не понимаю, как именно он смотрит на меня. Словно между нами метровая стеклянная стена. Или он увидел во мне другого человека.

– Крис… Можешь идти?

Киваю.

Он обнимает меня за плечи – и вот так пробираемся сквозь толпу. Временами Граф заглядывает мне в глаза – мельком, наверное, хочет убедиться, что я не собираюсь падать в обморок.

Потом, позже, уже на парковке, он прислоняется к машине, подтягивает меня к себе – и обнимает почти так же, как на вокзале во время моего приступа, разве что осторожнее. Я все жду, когда он прекратит, но молчу – вижу, что и с ним что-то происходит. Но Граф все не отпускает меня – кутает в свое пальто. Прижимается щекой к моему виску. Чувствую его спокойное глубокое дыхание на своих волосах.

Разъезжаются с парковки машины. Продавец цветов помогает сгружать товар в микроавтобус. Высекая искры, полукругом объезжают меня трамваи. Ночь становится гуще и спокойнее.

Я так долго наблюдаю за происходящим, что затекает шея. 

– Граф?

Он чуть отстраняется, смотрит на меня так, словно только что очнулся.

– Не могли бы вы… – я веду плечами – и он размыкает объятия.

– Конечно.

Садимся в машину.

Всю дорогу молчим.

Тишина не понять какая – не напряженная, но… вдумчивая. Ночь заглядывает в окна.

Не заглушая двигатель, Граф останавливается у моего подъезда. Я прощаюсь, выхожу из машины.

– Крис, подождите! – Граф нагоняет меня у двери. – А если... – он медлит.

Волнуется? Граф?! Машинально запускаю руку в карман куртки и то сжимаю, то разжимаю гладкий теплый орех каштана.

– Допустим... я аннулирую нашу сделку, Крис, – он замолкает. Я тоже молчу, не понимая смысла его слов. Но живот скручивает от волнения. – Допустим, Крис, я забуду об инциденте с кольцом – сотру отпечатки пальцев, уничтожу видеозапись. Тогда вы вернетесь, чтобы рассказать историю до конца?

– Нет, – без колебаний отвечаю я.

Могла бы соврать, но вряд ли бы Граф мне поверил.

Он усмехается. А взгляд такой, словно он узнал, что тяжело болен.

– Тем не менее, я больше не собираюсь вас шантажировать, Шахерезада, – вы свободны. Но я очень надеюсь, что вы вернетесь, – он замолкает, видимо, ожидая моего ответа, а я, шокированная, просто стою и пялюсь на него. – Завтра вечером дверь будет открытой. Но если вы не придете, мы больше с вами не увидимся.

– Вообще-то, это тоже шантаж, – говорю уже в спину я Графу.

Он не оборачивается. Садится в машину – и уезжает.