Сто и одна ночь

– Молчи. Я все понимаю.

Он завел двигатель – и выжал педаль газа.

Я замолкаю: давит в груди. Так происходит каждый раз, когда я думаю об этой сцене признания. Одно дело – рассказывать, и совсем другое – осознавать, что близкий тебе человек когда-то испытывал такое в реальности. Что же это за жизнь была? Боль, боль, боль... И близостью с любимой женщиной, которая никогда не станет его, эта боль только подпитывалась.

Все разрушить, всех предать – и знать, что ничего не получишь взамен, кроме вечеров пятниц и редких прикосновений. Существовать от взгляда к взгляду. Жить в фантазиях. Не иметь возможности что-либо изменить… Я никогда бы не поверила, что человек может добровольно согласиться на такое – если бы не услышала рассказ от первого лица.

– Вы голодны? – прерывает мои размышления Граф и, не дожидаясь ответа, резко сворачивает у придорожного кафе. – Ждите меня здесь.

Остаюсь в машине с тяжелым сердцем. Я погружена в мою историю, а Граф, похоже, все еще перемалывает неудавшийся поцелуй. За время дороги его раздражение только усилилось.

Вижу, как он рывком открывает дверь кафе, – и прикрываю глаза. Все – больше никаких поездок с Графом. Никаких провожаний меня до дома. Возвращаемся к началу – к историям, рассказанным в антураже его рабочего кабинета. Мне не много надо – просто возможность сбежать, когда я захочу. Была бы я сейчас в городе, а не на трассе, уже бы шла по направлению к дому.

Граф появляется через считанные минуты. Со словами «не кафе, а снековый автомат!» кладет мне на колени пакет и выруливает с парковки на трассу. Машина мгновенно набирает скорость. Проверяю, не забыла ли я пристегнуться.

– Из условно съедобного – это все, – Граф кивает на пакет.

Засовываю туда руку – и вынимаю связку бананов.

– Ешьте, – командует Граф.

– Не люблю бананы.

Быстрее, чем я успеваю закончить фразу, Граф выхватывает у меня из рук фрукты, открывает со своей стороны окно – и вышвыривает их. Резко оборачиваюсь – не разбил ли он стекло следующей за нами машины? Но, к счастью, дорога пуста. Я настолько шокирована его поступком, что не могу и слова произнести, – только смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Не отрывая взгляда от дороги, Граф ныряет рукой в пакет на моих коленях – и вытаскивает коробку.

– Конфеты будете? – спокойным тоном спрашивает он.

– Да! – выхватываю коробку, тотчас же ее вскрываю – и всю оставшуюся дорогу до города молча поедаю конфеты, не решаясь ни пошевелиться лишний раз, ни слова сказать.

Граф не то, чтоб успокоился, – он по-прежнему холоден и неразговорчив – но, по крайней мере, не срывает на мне злость.

Если не считать редких всполохов фар встречных машин, за окном совсем темно. Вытираю руки влажной салфеткой и прикрываю глаза – уснуть, конечно, не усну, но вид сделаю.

Да, больше никогда никаких поездок с Графом.

Никогда.

Никаких.

Даю себе слово.

– Вы повернули не туда, – приоткрыв глаза, замечаю я, когда мы въезжаем в город. Граф молчит. – Куда мы едем? – я очень стараюсь не повышать голос и не выдавать своего напряжения.

– Туда, где вы излечитесь от боязни прикосновений, – как ни в чем не бывало отвечает Граф.

Я вцепляюсь пальцами в сидение. Наверняка, мое лицо побледнело.

Нет такого места, где можно решить мою проблему. Что бы ни придумал Граф – особенно, Граф уязвленный и разозленный – мне это не понравится. Надоело терпеть его издевательства! Надоело поддаваться на его шантаж! Следующей ночью возьму с собой газовый баллончик – уровняю шансы.

– Выходите, – командует Граф.

Подчиняюсь.

Мы на парковке железнодорожного вокзала. По крайней мере – не наедине. Мне неприятно такое скопление людей, прикосновений не избежать. Но, может, мы обойдем толпу?

– Следуйте за мной.

Молча плетусь за Графом. Входим на вокзал через главный вход. Спускаемся в подземный переход. Едва уворачиваюсь от женщины, бегущей с чемоданом в руке. Теряю доли секунды – и Граф уже опережает меня на пару человек. Ускоряю шаг, пытаясь его догнать.

– Простите… – обегаю бабушку с ребенком – и наталкиваюсь на толстенного мужика.

Он кладет мне руки на плечи – руки! мне! на плечи! – и улыбается.

– Девушка, осторожнее!

– Граф! – в панике выкрикиваю я в лицо мужику.

Мужчина округляет глаза и отдергивает руки.

Графа не видно. Я стою посреди двух потоков людей, несущихся друг навстречу другу. Низкий свод подземного перехода, кажется, физически давит на меня. Стены отражают голоса, крики, звук шагов, звяканье колесиков чемоданов. Воздух кажется густым, как желе. Я пытаюсь дышать глубже, но легкие отказываются перерабатывать эту субстанцию.

Понимаю, что надо уйти, – вырваться из этой ловушки, только ноги словно приросли к грязному, заплеванному полу. Кажется, переход длится бесконечно – в оба конца.

– Граф! – паника захлестывает меня.

Он появляется из ниоткуда.

– Зачем вы это делаете? – спрашиваю я.

Нас толкают плечами.

– Я прочитал, что боязнь прикосновений лечится в толпе.

Взгляд острый, издевательский. Он мстит мне за то, что я оттолкнула его. Вот он – Граф во всей красе.

– Со мной это не работает, Граф, – тихо говорю я.

Душно… Невыносимо… Пытаюсь расстегнуть молнию куртки, но только скребу ее ногтями – пальцы не слушаются.