Страница 60 из 76
Мы вылезаем из похожего на черную акулу вертолета. Холодный ветер едва не сшибает меня с ног. Я подхватываю полы пальто, стараюсь удержать их и волосы на месте, но бесполезно — пальто развевается, обматывается вокруг ног, волосы лезут на лицо. Адам спрыгивает рядом, берет меня за руку и мы идем по мокрому вечнозеленому газону.
Вертолет приземлился на футбольное поле на территории Университета Невады — как Адам добился разрешения на это, понятия не имею. Хотя с его связями и способностью возможно что угодно. Именно в этом университете в девять вечера начнутся дебаты между кандидатами в президенты Беном Макалистером и его соперницей, Хлоей Уокер. На краю поля нас ожидают два внедорожника черного цвета. Пригибаясь — винты вертолета все еще с рокотом рубят воздух и поднимают ветер, — мы спешим к машинам. Ныряем в обитый кожей салон. Трейси захлопывает за мной дверь, закупоривает во тьме и духоте, и машина трогается с места, встраивается в цепочку внедорожников, которая вытянулась до подземного гаража арены Томас и Мак Сентер. Кажется, что сюда слетелась половина Америки; по крайней мере, той Америки, которая сидит в государственных учреждениях и имеет отношение к политике. Дорога уходит вдоль закрытых наземных стоянок и двухэтажного здания, похожего на придорожный мотель, завивается вокруг арены. Везде ходят секьюрити, совсем как пингвины — все в черном, с белыми животами-рубашками, которые выглядывают между полами расстегнутых пиджаков.
Наконец и наша машина спускается по скату в подземный гараж. Охрана проверяет документы и указывает наше место — в дальнем углу бетонного тоннеля. Мы паркуемся, глушим двигатель. Адам говорит:
— Жди в машине. Не выходи.
Стоит ему выйти из салона и удалиться из поля моего зрения, как я пробую открыть дверь. Поднимаю руку и пытаюсь дотянуться до хромированной ручки. Но что-то словно блокирует мои движения, пальцы будто упираются во что-то невидимое.
Ну же… Не может такого быть, чтобы у меня не получилось. Я должна это сделать!
Мимо ходят секьюрити, никто не обращает на меня внимания. Даже не смотрит в мою сторону. Я делаю долгий выдох, стараюсь обдумать свое положение. Приказ сидит в моей голове, значит… Значит, нужно занять голову чем-то еще. Подумать о цвете обивки салона, о марке машины, в которой я сижу. Не нужно думать о том, что я собираюсь сделать. То есть, когда я не концентрируюсь на побеге, движения получаются свободными, но стоит лишь подумать о том, как я буду бежать, уносить ноги, звать на помощь — как меня сковывает апатия. Не могу и пальцем пошевелить.
Я думаю о своей прическе, а сама тем временем тянусь к ручке. Пытаюсь раз — ничего не выходит. Пробую снова и снова, и наконец у меня получается коснуться ее. Чувствую холодный металл, еще немного и…
Дверь распахивается. Снаружи стоит Трейси, смотрит на меня, затем на мою руку. Лицо у него непроницаемое.
Неужели все понял? Лишь бы не сказал Адаму.
— Вылезай, — велит он.
Адам сказал мне слушаться Трейси, и этот приказ накладывается на другой — не покидать машину, вызывая в мозгу мгновенный болезненный приступ, как будто две части механизм сцепились и не могут разойтись… Это быстро проходит, и я покидаю машину. Он вешает на мою шею бейдж, критически осматривает с ног до головы и велит следовать за ним. Мы выходим со стоянки, через двойную дверь попадаем на лестницу, следуем по ней за другими гостями — мужчины в черных костюмах и галстуках, дамы в юбках-футлярах и с прическами а-ля первая леди. Среди них я чувствую себя неуютно, маленькой девочкой, которой здесь не место. Хотя выгляжу совсем как они: на мне строгий брючный костюм, туфли с каблуками.
Не такие уж высокие каблуки. И туфли хорошие, вполне удобные, чтобы бежать. Если бы я только смогла...
Мы поднимаемся по лестнице. В гулком пространстве бродит эхо голосов, пожилые политики, идущие за мной, вовсю обсуждают Макалистера и доверие, которое он внушает избирателям. Так и хочется обернуться и сказать им, кто он на самом деле — марионетка в руках опаснейшего создания на Земле. В руках маньяка и психопата с огромными амбициями. Но этого я сделать не могу, просто иду за Трейси, как комнатная собачка на поводке.
Минуем указатель “Зрительный зал”, куда сворачивает большинство гостей, поднимаемся еще на пару пролетов и следуем узким коридором вдоль гримерок. По нему снуют работники телеканала, гости и охрана, все толкаются и куда-то спешат. Мы лавируем между ними и наконец пробираемся к двери, к которой прикреплен лист с напечатанным именем Макалистера. Трейси трижды стучит. Дверь открывает Коулман, глава охраны Адама. Он выходит из гримерки с одним из своих людей. Выглядит мрачнее тучи, прячет что-то под пиджак, но я успеваю разглядеть рукоять пистолета. Трейси обменивается с ним сухим приветствием и заталкивает меня внутрь.
Гримерка небольшая, семь на семь шагов, вся занята зеркалами и дуалами. Среди них я замечаю высокого мужчину с белыми как снег волосами; он похож на альбиноса из лаборатории — то же вытянутое скандинавское лицо, будто высеченное из камня, высокий рост. Но на этот раз он одет и в сознании; стоит в углу, как истукан. Адам приглаживает волосы перед зеркалом. Заметив меня, жестом велит мне подойти ближе. Указывает на табурет рядом с собой, и я усаживаюсь, сцепив зябнущие руки.
Здесь, в гримерке, слышно все, что происходит на сцене — звук транслируется через динамики под потолком. Говорит ведущий, заводит речь про дебаты, как наша страна улучшает технологию их проведения, основываясь на опыте предыдущих выборов и других стран, как это способствует развитию демократии, и все в таком духе. Доносятся сплошные благодарности каким-то ассоциациям и меценатам. Овации, снова овации. Но меня это трогает слабо.