Страница 18 из 54
После умывания, чаще всего в комнате – из тазика, Шевр повязывал мне фартук и платок и вел на кухню. По сути, мне больше и нечего было делать. Все развлечения, которые я помнила, были основаны на зрении. На слух вспоминается радио, с успехом заменяемое здесь разговорами. Книг я читать не могла, гулять – тоже. Бездельничать, упершись невидящим взглядом в стену, было до ужаса скучно уже минуты через две. Я говорила, что я жутко неусидчивая, если мне делать нечего? Так вот и получалось, что сразу по пробуждении и насыщении всегда стоящем на одном и том же месте завтраке, я шла готовить. А вот просыпаться я, кстати, стала раньше, чем в жизни. По своему обычному образу жизни, я – «сова», но как оказалось, это тоже только издержки зрячего образа жизни с его соблазнами. Так как мне здесь делать было абсолютно нечего, то и спать я ложилась просто по факту уставания. Смена дня и ночи теперь была для меня несущественна и, подозреваю, я стала «жаворонком». Маршруты в доме я уже выучила, так что теперь Шевр меня скорее сопровождал, чем вел. В своей рабочей зоне я усаживалась за привычное место (еще с того, первого раза) и готовила. Готовила, не переставая – мне на что было отвлекаться. Я вспоминала все рецепты, которые успела выучить за свою жизнь и воплощала их в жизнь. Шевр неотступно был рядом. От повеселел. Смеясь, рассказывал мне разные истории, между делом помогая в готовке. Да и отъелся – это я заметила, когда он в очередной раз обнял меня и прижался. Дни шли за днями, мне становилось все лучше и лучше. Несмотря на помозь мага, рана не спешила затягиваться моментально, как мне представлялось по фильмам о магии. Хотя, скорее всего, вся помощь вызванного мага заключалась только в том. Чтобы не дать мне упорхнуть на тот… (эээ, этот) свет. Полное излечение, думаю, стоило денег побольше, чем просто оказать экстренную помощь, а Савр, как я давно убедилась – не филантроп. Опять-таки, его не в чем обвинять, он честно вернул когда-то кем-то оставленный ему долг за жизнь. О большем просить был бы наглостью. Собственно, я тоже хотела вернуть долг, потому и осталась пекарничать. То есть, я руководствовалась теми же принципами, и обвинять в жмотстве Савра было бы политикой двойных стандартов.
Мы готовили пирожки, кексы, блинчики – с начинкой и без – Шевр пек под моим руководством, я заворачивала. Еще с жизни реальной у меня есть навык ЧУВСТВОВАТЬ готовность блюда, поэтому отсутствие зрения тут никак не повлияло. Шевр и тут старался. Все чаще, приобретая навык, он переворачивал блинчики ровно в тот момент, когда я уже хотела просить его сделать это. Мы заворачивали рулеты с разными наполнителями, выпекали булочки – и соленые, и сладкие, даже вафли пытались сделать, что оказалось очень непростым делом. Пришлось даже звать кузнеца, чтобы долго и на пальцах объяснять ему, что я от него хочу. А потому еще несколько раз переделывать, чтобы нагрев был нужным. В-общем, первая вафельница в этих краях здорово напоминала гриль и самым сложным было не готовить на ней, а оттирать ее после. Она ж была совсем не компактной. С жаровнями и сверху, и снизу.
Оказалось, я помню тьму-тьмущую рецептов – хоть что-то я умею делать хорошо. Я попросила у Савра часть уже заработанных мною денег и отдала Шевру, чтобы он приоделся, я еще помню, как он выглядел. Он убежал, довольный, а, вернувшись, хвастался мне обновками. Я улыбалась, щупая его покупки. Он, похоже, воспринимал меня за свою вторую маму, что неудивительно, учитывая, что родную он видел хорошо, если два раза в год – как он мне рассказывал, а его домом до этого была полуразвалившаяся лачуга на окраине города – и это он мне тоже рассказал. Он мне все рассказывал, в его душе накопилось, оказывается, очень много слов и много чувств. И в том, что чувства эти заполыхали, виновата тоже я. На улице он никому не был нужен – нищий оборванец, каких сотни. Никто слова ему доброго не говорил, его вообще старались не замечать. Его семьей до того была банда Яркона, к которой он прибился, чтобы было легче выживать. Но там телячьи нежности не приветствовались. Мальчишки, закаленные цинизмом и жестокостью взрослых, сами старались вести взрослый образ жизни. И разговоры у них были тоже – не задушевные. Просто удивительно, что в таой обстановке Шевр умудрился сохранить в душе мягкость и доброту. Ну, хотя бы остатки. Его, собственно, поэтому и послали за мной тогда, когда я еще видела. Мое платье, на которое я и внимания не обращала, выдавало богатого человека. И меня заприметили, когда я сидела на бочке и размышляла. Мальчишки подумали, что я размышляю, где бы мне лучше потратить денежки. Зачем еще в городе появляться аристократке? Самый «порядочно выглядящий» был Шевр. Вот и попросили его завести меня куда-нибудь в безлюдное местечко, где меня было бы легко ограбить. Он и повел вначале.
А потом я его обняла. Одного этого немудреного действия оказалось достаточно, чтобы в нем всколыхнулась тоска по материнской нежности, по простому человеческому отношению. И тогда он решил меня спрятать в закоулках же и довести-таки до пекаря, который все-таки был ему знаком. Но нас перехватили. Убийство не прощается даже в средних веках, по крайней мере, на землях Альдера. Просто Яркон в приступе бешенства не сразу сообразил, что он сделал. Стечение обстоятельств – я не думала, что делаю, когда отталкивала его руку, он не думал, что творит, когда тыкал ножом. Состояние аффекта. Потом, отбежав, мальчишки рассредоточились по городу – вроде как они тут совершенно ни при чем. И если Шевр метнулся за помощью, то Яркон – он бандит был до мозга костей, выходит. Предводитель, мать его – не смог не вернуться. Правильно говорят – преступники всегда возвращаются на место преступления. Я не сказала Шевру, что Яркон вернулся. Я не знаю, что с ним стало и что увидели Шевр с Савром по прибытии, но я помню их ошеломленный голос и вовсе не хочу, чтобы исчезновение Яркона связали со мной. Раз уж Савр не заикается о теле рядом со мной, то, видать, к моменту их появления, от тела Яркона ничего не осталось. Интересно все же, что же они увидели там, в переулочке?