Половинка

Медленно опустила поклажу на землю, развела руки ладонями кверху, обращаясь к солнцу ясному, и начала плести заговор против русалок: спеленать их словом заветным так, чтобы дальше заводи и носа не могли казать.

— Не нужно! — прошептала русалка, которая первой показалось над водой. — Мы ведь так просто, пошутили.

Водяные девы теперь смотрели на травницу с опаской и приблизиться больше не пытались.

— Пошутить хотели, значит? — Заряна опустила руки. Девицы дружно кивнули. — Нужно прежде думать, с кем можно шутить, а с кем нет.

— А мы почувствовали, как твоё сердечко ретивое бьётся, — прошептала дева, которая была ближе всех к берегу. — Так обычно бывает только от неразделённой любви.

— Вот и хотели тебя утешить, — русалка взобралась на дерево, плавающее тут же. — Пригласить поиграть с нами, поплавать, порезвиться вместе.

— Тю–у, — Заряна засмеялась. — Вы что, решили, что я топиться пришла? — Русалки закивали. — Не бывать этому никогда!

— А подари мне ленту, — робко попросила самая молодая из них; водяная дева всё это время держалась в стороне и не решалась приблизиться к берегу.

— А мне тогда свой…

И вдруг русалки разом яростно зашипели, прячась одна за другой под водяную гладь.

Заряна обернулась. За спиной стоял Наволод.

— Ну здравствуй, Заряна из рода яжменских травниц. — Пристальный ледяной взгляд волхва изучал лицо девушки.

— И тебе здравствовать долгие годы. — Заряна замерла на месте. В голове билась только одна мысль: “Это же наверняка шёл за мной”. — Подняла с земли сумку Матрёны с баклажками и повесила на плечо.

— Разговор у меня к тебе имеется. — Волхв улыбнулся одними губами, заметив, как травница напряглась. — Я знаю, для чего ты здесь. — Девушка молчала, только взгляд изменился, стал настороженным. — И знаю про ваше родовое проклятие. Я же вижу, что происходит: ты постоянно крутишься вокруг Ярослава, завлекаешь его, пытаешься понравиться ему. А ты не думала о том, что, возможно, так лучше, что он тебя не помнит?

— Кому лучше? — спросила Заряна и сама испугалась тому, как прозвучал её голос.

— Да всем, — снисходительная улыбка тронула губы мужчины. — Даже тебе.

— И чем же?

— Ну, полюбит он тебя вновь, пусть даже и вспомнит, вместе–то вам всё равно не бывать никогда: брак между Анисией и Ярославом — это лишь вопрос времени. А как вам после этого жить друг без друга: он здесь с нелюбимой женой, а ты в своём лесу в одиночестве, кляня за неверность любимого. Неужели ты прочишь себе такую судьбу? Неужели ты хочешь, чтобы история повторилась?

— А разве была договорённость? — Заряне показалось, что земля ушла из–под ног и все краски мира померкли разом. Она, пошатываясь, добрела до трухлявого пня и тяжело опустилась на него.

— Такой договорённости нет, — Наволод подошёл ближе и посмотрел на травницу сверху вниз. Девушка была бледна и выглядела несчастной. — Но она и не нужна. Все уже привыкли, что Анисия наречённая Ярослава, а после сегодняшней его выходки, семья больше не будет тянуть с их свадьбой. Я видел, какой переполох случился, когда он на глазах всего честного народа повязал на твою голову очелье. — Девушка молчала, лишь голову опустила ниже и с каким–то остервенением комкала передник руками. — Ты должна уехать, Заряна из яжменских травниц, это приказ Белозера Белгорского.

— Хорошо! — Девушка поднялась с пня и смело встретила колючий взгляд волхва. — Против воли князя не пойду. Я уеду. — Поправила сумку на плече. — Но только завтра по утру. — Грустно улыбнулась: — Негоже травнице пропускать такой праздник!

— Пообещай, что не придёшь к главному костру через огонь прыгать, — мужчина довольно улыбнулся.

— Этого я не могу обещать, — Заряна смотрела смело. — Весь год впереди, неизвестно, куда меня дорога заведёт и как дальнейшая жизнь сложится, я не могу пропустить очищение огнём и водой. И не желаю нарушать традицию и обижать наших предков.

— Понимаю. — Наволод недовольно поджал нижнюю губу, взгляд снова сделался подозрительным. — Тогда обещай, что не будешь прыгать через костёр с Ярославом и постараешься избегать встреч с ним.

— И этого тоже я не буду обещать. — В глазах девушки плескалась обида и невыплаканные слёзы. — Чего вы так боитесь? Что может случится от того, что я сегодня в последний раз проведу вечер подле Ярослава?

— Ох, милочка, я уже давным–давно ничего не боюсь. — В голосе волхва прозвучал металл. — Покоя не даёт волнение за твоё сердечко ретивое, хватит ли ему крепости и стойкости пройти через такое испытание нелёгкое и не впустить в себя тьму отравляющую, как когда–то случилось с твоим далёким предком. Ваш род и так долго страдал от её проклятия несправедливого, а тут снова дела душевные приключились.

— За моё сердце, значит, волнуетесь? — Травница перекинула косу на спину. — Не стоит. Я не Велижана! Я не обреку своих потомков на одиночество! На мне всё и закончится.

Заряна повернулась и медленно побрела домой. По щекам текли слёзы, которых она даже не замечала, а в душе медленно что–то рвалось и умирало.

“Что бы ни случилось, но я стану твоей, любимый!”

Пошла быстрее, чувствуя спиной горящий взор волхва.

“И это будет мой единственный, первый и последний раз, когда я буду с тобой! — Всхлипнула и зло вытерла слёзы со щёк.

Заряна шла через княжеский сад с гордо поднятой головой. Всё сразу стало будто другим, словно мир перевернулся с ног на голову. Больше не трогали ни удивлённые взгляды, которыми девушки провожали её, ни перешёптывание за спиной. На узкой улочке ей повстречались две молодые проказницы с полными вёдрами воды, но на этот раз они не решились облить ученицу лекарки, видно, что–то было такое во взоре девушки, что они в испуге бежали с её пути.