Страница 2 из 68
"Самоубийцей" оказался Александр Соколов - недавно переведенный студент с четвертого курса историков, который за последнюю неделю стал главной темой для разговоров и сплетен. Нет, правда, за одну неделю этот парень поднял на уши большую часть студенток, и виной тому стала его сексапильная внешность и величественно отстраненный вид.
Мне такие хмурые типы с выражением лица "мировая скорбь" не нравились. Другое дело добрые, открытые и веселее, как Никита Верницкий (тоже еще одна "звезда" сего заведения), поэтому я не понимала, что девчонки, конечно помимо внешности, нашли в нем.
Соколов был примерно метр восемьдесят пять-семь с широкими плечами, подкаченным телом, симпатичным лицом, которое зачастую было с хмуро-ленивым выражением, холодными голубыми глазами и пепельно-блондинистыми волосами - это то, что я слышала из слухов, потому что впервые посмотрела ему прямо в лицо и обнаружила следующее. Лицо у него и вправду было красивое: чистая кожа, тонкие, иронично надломленные брови, миндалевидного разреза глаза, длинный, острый нос и заостренный подбородок, а губы четко выделенные и пухлые, словно он их, как маленький надул, потому что мама не купила вон ту желтую машинку. Глаза у него оказались не ярко-голубые, как говорили, а с еле заметной зеленой у зрачка. Прическа у новоиспечённого секс-символа была "аля-эдвард" (наверное, на него девки, поэтому так и реагировали), только покороче. Никаких пирсингов, тоннелей, татуировок парень не носил (ну, с виду так точно, так как под рубашку к нему я не заглядывала, как бы). Да и одежда на нем была, как с картинки в журнале: синяя рубашка, украшенная только маленькими черно-белыми пуговицами на воротнике, да серебреными запонками на манжетах в форме трилистника. Дальше, точнее ниже, черные, идеально выглаженные брюки, а на ногах лакированные ботинки с острым носком и пошлым блеском. И, конечно же, аля-ролекс (хотя может и не "аля", так как я в них не разбиралась, а слухи поговаривали, что парень был не из бедных) на руке и очки "стрекоза" с затемненными стеклами. Притом снял Соколов очки так, словно до этого репетировал, для того чтоб снять их не перед моей скромной персоной, а перед десятком камер, честное слово.
- Что нужно? - возмущенно вопросила я.
Злость моя никуда не исчезла, а, наоборот, стремительно набирала обороты от понимания, что дернул за мою прелесть не профессор или подруги, а этот типчик со смазливой, нарциссической рожей.
Признаться, я ожидала услышать любой ответ на свой вопрос (вплоть до глупого: " Купи слона?"), но определенно не то, что он выдаст.
Соколов хмурым взглядом оглядел меня с ног до головы (знаю-знаю, что я вашей, по-видимому, блядской натуре внешностью не подхожу, но торты я любила больше сомнительных типчиков метросексуальной наружности). Уделив особое внимание двум сережкам в правой брови (с металлическими и голубыми шариками), которые я пробила на свое восемнадцатилетние и двадцатилетие. Потом он еще больше нахмурился и сказал в приказном тоне:
- Будь моей девушкой.
Именно сказал, а не спросил! При этом рожа у него была настолько недовольной словно он был настоящей звездой, а я журналисткой, задающей слишком личные вопросы.
Первым делом мне захотелось рассмеяться ему в лицо, потом оглянуться. Я вспомнила, как у нас в школе парни издевались над девчонками: предлагали им встречаться, и если те соглашались, то высмеивали, а если не соглашали... то всё равно высмеивали. Разница была лишь во фразах: "Дура, подумала, что я буду с тобой встречаться" или "Да кто с тобой, дура, захочет встречаться?". Вот только потом ко мне пришло Понимание, ведущее с собой под ручки Шок и Осознание: КТО и ЧТО, мне только что "предложил".
Я всё же оглянулась, но заметила лишь пару студентов в курилке - беседка с шестью лавочками, размещенная сбоку института, на стороне без окон, и вся обтянута плетущейся розой с ещё зелеными листьями - да стремительно бегущую девушку в красненьких наушниках-капельках, которой я с грустью позавидовала. Её-то разные нарциссы за наушники не хватают и сомнительные предложения не делают.
Соколова моё действие почему-то привело в негодование. Он так же резко посмотрел по сторонам, словно желал увидать, по меньшей мере, десяток камер, которые засняли его отработанное перед зеркалом движение под названием "руку-медленно-поднял-резко-снял-очки-тряхнул-башкой". Потом сделал шаг ко мне, наклонился ко мне же (я была метр семьдесят три, поэтому парень на сантиметров десять был выше, отчего навис надо мной он основательно) и жестко потребовал:
- Твой ответ? - При этом Соколов спросил таким тоном, что слово "положительный" было там даже без озвучивания.
Ох, он решил поинтересоваться моим мнением? Какая честь! Аж руками вплеснуть захотелось и поклон отбить до земли.
В любовь с первого взгляда я не верила. А если б и верила, то, точно, засомневалась бы, что ОН (красивый, спортивный, сексуальный парень, за жизнью которого сейчас следили с пристрастьем киллера, углядевшего свою цель в мушке снайперской винтовки), влюбился с первого взгляда в меня (полноватую девчонку с детским лицом, писклявым голосом, синими волосами и довольно поганым характером). И даже если б я как последняя дура поверила и в первое, и во второе, то его "признание" говорило само за себя.
Только я хотела объяснить ему вышеизложенные думы, как воздух наполнил звон, оповестивший о кончине первой пары. Мне срочно нужно было бежать в аудиторию, чтоб извиниться за прогул у препода, с которым у нас (если верить расписанию) будет еще две пары, на которые, надеюсь, он меня пустит.
- Я подумаю, - кинула я одну из своих любимых дежурных фраз, которая у меня всегда означала отказ, и быстро развернулась к крыльцу, на которое уж стайкой воробьёв выбегали нервные студенты (целую пару не курили, бедненькие!).