Dual

Развернувшись, громила прыгает к нему и наносит удар. Врач отлетает в сторону, бьется спиной о стену, падает. Лежит на полу, будто сломанная кукла, разбросав руки и ноги, и не шевелится.

От страха я даже кричать не могу, просто кидаюсь в сторону, вдоль стены, но громила настигает меня в два прыжка. Одной рукой хватает за горло, прижимает к стене и приподнимает. Мои глаза оказываются на уровне ее лица.

Улыбки на нем уже нет, ни намека.

Обеими руками цепляюсь за ее руку со шприцем, дергаю ногами в воздухе. Дышать не могу, перед глазами рябит. Громила целится иглой мне в шею. Я пытаюсь отвести ее кисть, но эта женщина зверски сильная. Она вообще человек?

— Отпусти! — хриплю я.

Рука со шприцем замирает. Громила на миг будто впадает в оцепенение, а затем резко качает головой.

— Я должна это сделать, — глухо произносит она.

Игла совсем близко. Острие колет мне шею.

— Отпусти! — выкрикиваю из последних сил. — Себе вколи, сука!

Выпустив из груди остатки воздуха вместе с этим криком, я зажмуриваюсь. Через мое тело будто проходит волна. Катится от ступней, сжимает живот, грудь и выплескивается наружу, заполнив собой комнату.

Хватка на шее исчезает, и я падаю на пол. Ноги ватные, голова кружится. Все звуки словно отключили; ничего не слышно, кроме надсадного писка.

Лежа на боку, я вижу громилу — она возвышается надо мной, как башня. Смотрю на нее... и ничего не понимаю. Она снова замирает, как совсем недавно. Двигаясь медленно и неловко, она перекладывает шприц в другую руку, поворачивает и втыкает себе в предплечье. Давит на поршень, вводя лекарство, вытаскивает иглу, разжимает пальцы, и опустевший шприц падает на пол.

А следом рушится и она сама — опрокидывается на спину, с громким стуком, вытянувшись во весь рост.

В комнате наступает тишина. Врач лежит под стеной, громила рядом со мной, перегородив длинным телом треть помещения. В коридоре за дверью кто-то тихо, монотонно поет.

Я встаю, обхватываю себя за плечи, уставившись на медсестру. Кажется, что она вот-вот вскочит и снова бросится на меня. Сумасшедшая сука! И как врачу врезала — тот до сих пор не шевелится. Может, вообще умер, мертвее дохлого скунса. Ну я и влипла! А если во всем обвинят меня? Убила врача, вколола какую-то гадость медсестре… Которая, конечно, никакая не медсестра, но кто будет разбираться?

Нет, никто не поверит, что эта женщина пустила доктора в полет, а после сама себя кольнула успокоительным, или что там у нее было в шприце. Может, яд. Что, если она хотела меня убить? Какой-то дурдом… то есть это и вправду дурдом! Нет, я точно влипла...

Уловив за окном движение, поворачиваюсь к нему. Возле клиники останавливается джип, из него выходят трое мужчин в темных костюмах, затем четвертый, водитель. Одновременно хлопают дверцы, один мужчина поднимает голову и смотрит прямо на мое окно. Как будто видит меня за ним… Но ведь он не может меня увидеть снизу, под таким углом, правда? Он молодой. Бледное скуластое лицо, волосы золотые, как листья под его ногами; ветер набрасывает их пряди на лоб и глаза. И все же он меня заметил — наши взгляды встречаются, сцепляются на пару секунд. Мне кажется, я его знаю, лицо знакомо. Писк тонкими сверлами ввинчивается в уши.

Блондин опускает голову, отдает указания другим, и они идут к дверям.

Нужно выбираться отсюда. Срочно, срочно, срочно!

Я стаскиваю рубаху через голову, ногами заталкиваю ее под кровать и, подскочив к громиле, стягиваю с нее топ, потом штаны. Надеваю — и утопаю во всем этом. Да что ж она за динозавр такой? Даже у доктора, который валяется рядом, размер поменьше, но раздевать его я точно не буду. Приходится подвернуть штанины. Одноразовую маску тоже снимаю, под ней суровое лицо. На вид ей лет сорок, острые скулы, тонкие губы, которые жестко сжаты. Неприятная женщина. Ей бы в полиции работать, а не в больнице… Хотя здесь она по-любому не работала, это все маскировка.

В кармане униформы нахожу пропуск, прикладываю к замку на двери. Индикатор меняет цвет на зеленый.

Свобода пахнет хлоркой. Я прикрываю за собой дверь, мельком заметив номер “пять” на зеленой табличке, быстро иду по яркой полосе лампового света на полу, мимо одинаковых палат, открытых и закрытых. Аккуратно огибаю мужчину в пижаме. Он с задумчивым видом ковыряет в носу, смотрит в потолок; седые волосы светятся ореолом вокруг лысины. Глаза блуждают, губы шевелятся — он что-то тихо напевает. Растение, а не человек, и от такого у него мороз по коже.

В конце коридора снова прикладываю карту и без помех выхожу из отделения. Снаружи сидит охранник. Его взгляд скользит по моему лицу в маске, по бэйджу на груди, и я забываю, как дышать. Стараясь на него не смотреть, иду дальше, едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места, не рвануть отсюда загнанным зайцем. Ведь это крупная больница, здесь много людей, много работников, разные смены, новички, интерны — он не может знать всех. А те четверо из джипа скоро появятся. Я жду окрика — сейчас, вот сейчас охранник поймет, что мимо прошла совсем не медсестра, а психопатка из пятой палаты. Выхватит пистолет, направит мне в спину, велит поднять руки над головой… На мне же крупными буквами написано, что сбежала.

Но вслед никто не кричит и не целится. Все спокойно.

За служебными помещениями и врачебными кабинетами находится приемная: небольшой зал с креслами у продолговатого окна, автоматами с шоколадками и прочей ерундой. В центре стойка большой буквой «П», за ней сидит дежурная. Булькает телефон, она снимает трубку и что-то отвечает. Шуршит бумагами. На стене за ней электронные часы показывают шесть вечера.

Могу я сейчас спуститься, выйти и рвануть прочь по улице? Наверное, да, но дальше-то куда идти? Не представляю, что делать, когда выберусь из больницы. Нужно узнать о себе хоть что-то, меня же регистрировали, верно?