Dual

— Алло, — говорю хрипло.

«Сара, это ты?! — голос Грейс меняется, теперь она чуть ли не кричит в трубку. — Сара, о господи, как я волновалась!»

Странно, но я ей не верю. Она всегда казалась мне фальшивой, а сейчас и подавно. Вдруг вспоминается ее лицо — загорелое и круглое, с ямочками-оспинами на щеках. Обесцвеченные волосы, рыхлое тело. Совсем на меня не похожа, впрочем, как и другие приемные родители на своих приемных детей. Но всегда очень старалась быть образцовой матерью. В глазах соседей и друзей, не в моих.

— Послушай, — я обрываю ее кудахтанье. — Мне нужна помощь.

«Помощь? Что случилось?!»

— Меня преследуют. Нужно выбраться из города. Я могу приехать к вам? — Нет, плохая идея, ведь дом приемных родителей — первое место, где меня станут искать. — Или… Ты можешь выслать мне денег?

«Подожди, Сара, ты сейчас не в клинике? Тебя выписали? Доктор сказал, что тебе понадобится как минимум две недели для прохождения курса».

Я едва не роняю мобильник. Так она знала? Они знали о том, что я в психушке?

«Сара, — теперь тон ласковый. Грейс будто уговаривает меня выпить ложку горькой микстуры. — Я уверена, ты чувствуешь себя в опасности, но на самом деле никто тебя не преследует. Мы уже обсуждали твою паранойю с лечащим врачом. Сейчас тебе лучше вернуться в больницу. Ненадолго, всего на несколько недель. Учитывая твое прошлое и проблемы с гневом…»

Мое прошлое! При упоминании о нем все внутри переворачивается. Я хочу разбить этот телефон, эту витрину, разметать манекены за стеклом. Впиваюсь зубами в жвачку и жую, жую, пока скулы не сводит… Похоже, Грейс говорит о прошлом всякий раз, когда хочет меня приструнить. Нашла слабое место.

«Скажи, где ты сейчас?»

Я обрываю звонок.

Сунули меня в психушку, надо же! Даже не подумали, что станет со мной, с моей учебой, с моей мечтой танцевать на большой сцене, где-нибудь в Радио-сити! Да на меня напали, хотели накачать какой-то дрянью! А опекунам, полиции, врачам — всем все равно.

Смотрю на телефон. Нужно от него избавиться, ведь полицейские могут выследить сотовые по сигналу. На всякий случай листаю список контактов, вдруг что-то еще пригодится. Но ничего, ни одного воспоминания. И я не знаю, куда иду. Нужно что-то делать, где-то спрятаться, но где? Куда бежать? Я словно оцепенела, ни одной путной мысли. Просто иду вперед, пока несут ноги.

Нужно придумать план. Друзей из студии я не помню, да и не доверяю, если честно. Кому вообще можно доверять, если даже приемные родители хотят упрятать тебя в психушку? Только если тому парню из видения, Крису. Похоже, в неприятности мы с ним вляпались вместе.

Клуб 116 — так было написано в его сообщении. Набираю «клуб 116» в строке поиска. Такого нет, но есть заведение «Ошумаре» в доме номер 116 в самом центре Манхэттена, недалеко от Адской Кухни. Картинки не грузятся, только карта, и я выключаю телефон — нет терпения ждать полной загрузки. Адрес есть, карту видела, разберусь.

Больше в мобильнике ничего интересного. Я сворачиваю на метромост. Справа от пешеходной дорожки грохочут поезда, желтые окна мелькают во тьме. Пропускаю запоздалого велосипедиста, пару туристов с фотоаппаратами, подхожу к парапету и просовываю мобильник в щель между решеткой и сеткой ограждения, которую установили сверху — видимо, чтобы всякие психи вроде меня не прыгали. Мобильник падает в лаково-черные воды Ист-Ривер, на прощание бликует в свете прожекторов. Сую руки в карманы и тороплюсь дальше по мосту. За мной все время будто наблюдают: прохожие, пассажиры проезжающих поездов. Копы на полицейском катере снизу. Надеюсь, они не видели нырка телефона.

Еще немного, и передо мной расстилается ночной Манхэттен. Небоскребы горят на фоне неба длинными свечами. Авеню с улицами полны машин и гуляющих людей. Должно быть, сегодня пятница. Хотя Нью-Йорк всегда шумит — большой бессонный улей. Так гудит театр перед выступлением: зрители рассаживаются по местам, танцоры разминаются, светотехники переругиваются над сценой.

Я вспоминаю, как жмет купальник, как по спине скатывается тонкая струйка пота. Как свет софитов слепит, горячит кожу, и за ним проступает лицо одного из зрителей — лицо того самого парня. Да, теперь я помню это отчетливо. Он сидит во втором ряду, смотрит на меня, ловит каждое мое движение взглядом. И я вижу только его. Танцую только для него. Чувствую себя настоящей королевой сцены…

Воспоминание ускользает, сменяется другими обрывками. Травой на заднем дворе — так приятно ходить босиком. Белой манжетой на холодной, припудренной руке отца. Рисунками на двери туалета в детском доме. Почему я там оказалась? Я все еще не помню и не уверена, что хочу вспоминать. Некоторым вещам лучше оставаться забытыми.

Река подо мной сменяется кирпичными многоэтажками, мост сменяется тротуаром с железной окантовкой, улицы с английскими названиями — Чайнатауном с иероглифами на вывесках. Чайнатаун — жилыми домами. Жилые дома — устрашающими гигантами офисов и уличными кафе, занимающими половину тротуара. Дороги между ними кажутся муравьиными тропами с односторонним движением.

Я почти добираюсь до нужного адреса, сворачиваю с Бродвея, вижу  заставленную машинами и строительными лесами улочку…

И перед глазами снова опускается алая пелена.

Господи, да что со мной?!

Отпрянув к обочине, сжимаю зубы, чтобы не кричать, не привлекать к себе внимание. Прохожие, наверное, думают, что я пьяная. Ну и пусть. И пусть… Меня едва не выворачивает наизнанку от жутких воспоминаний.

Я вижу себя на этой самой улице. Меня окружили трое… Нет, четверо, и все здоровенные громилы, как «медсестра» из больницы. Кто-то крепко держит меня за руку — поворачиваюсь, и вижу лицо Криса. Он хмурится, весь напряжен. Глаза сощурены, жилы на шее натянуты. Похоже, драки не миновать.