Revenge

Первые слова от тебя, сжимающей в руке испачканную нашим желанием простыню, заставляют сердце пропустить удар, а сигарету в руках задрожать.

Растворяешься в болезненном объятии, полностью саморазрушаешься. 

— Это твоих рук дело? Лучше отвечай честно, Дик. — Это не голос друга, это голос детектива. Взбешённого детектива.

— Включи любой канал! Сегодня утром при транспортировке подсудимых, причастных к нашему делу, на полицейскую машину было совершено нападениие. Сотрудники отделались лёгкими травмами, а вот все остальные... Они мертвы. Отец Майи мёртв, Дик. Три пули в живот. К тому времени как приехали медики, он уже утонул в луже собственной  крови. 

Слишком много вопросов. Слишком много эмоций.

— А разве тебя волнует ещё кто-то? Дик, такое мог сделать только Глок. А ему мог донести только ты. Ты!

Крик с другого конца трубки не дал договорить.

— Я считаю, что люди Глока работают не хуже тебя. И ещё я считаю, что мне надо срочно увидеть Майю. 

— Да. Ты посадил её отца и подписал ему этим самым смертный приговор. Думаю, она будет счастлива тебя видеть. — Вздох такой громкий, что у меня начинает звенеть в ушах. —  Пообещай, что отвезёшь её к матери. Хватит уже этой изоляции... — Слышу, как Лайэл наливает себе виски: горлышко графина звякает о бокал. — Я постараюсь разобраться со всем, что тут случилось.

С такими мыслями я доезжаю до дома, но как только глушу мотор, словно прирастаю к креслу. Не могу двинуться, тело оцепенело. 

Я собирался убить только насильников и Корги, а твоего отца оставить гнить в тюрьме в таких условиях, чтобы он мечтал о смерти. А теперь... словно добычу увели прямо из-под  носа.





Не слышу звонка Лайэла, отзываюсь лишь на мигание телефона, оповещающее о новом голосовом сообщении. 

Я? Счастлив? 

Выбегаю из машины и до самой квартиры  бегу по лестницам, не могу ждать лифт, не могу даже на секунду остановиться. 

Предвкушаю и страшусь. Не знаю, чего больше. 

Вмиг преодолеваешь расстояние между нами и вцепляешься пальчиками в лацкан рубашки. 

Но всё же.

Если бы ты посмотрела на меня своими огромными глазами, если бы расплакалась, я бы точно отказал. Отшвырнул бы тебя, как надоедливое насекомое, и наслаждался видом тебя, мечущейся из угла в угол, смотрел бы, как ты страдаешь. И даже смог бы объяснить своё поведение полиции и врачам.

А если я откажу? Просто уползёшь обратно и будешь пытаться зализать свежие раны, нанесённые поверх незаживших старых? 

Циник внутри кричит бросить тебя, отказом сделать больнее во стократ, но затаившаяся внутри человечность не позволяет. А ещё голос Лайэла.