По следам Потрошителя

Ногти впились в ладонь, раня до крови. Это не могло быть правдой… Но в то же время червячок сомнения шевельнулся в душе. Она не видела тела своего ребенка, не смогла похоронить его.

Подняв взгляд к мужчине, чувствуя, как по щеке покатилась слеза, Эрика лишь еще сильнее сжала руки. Боли в израненных ладонях она уже не ощущала, ее пульсация жгучим комком сосредоточилась где-то в районе груди.

— Это не правда, этот ребенок мертв, ты его убил, из-за тебя меня вышвырнули на улицу! – в бессильной злости, зло прошипела девушка.

Последняя попытка обороны при заранее проигранной партии. Это понимала сама Эрика и это же понимал Блэйк.

— Ты сейчас ошибаешься, Эрика… так же, как однажды ошибся я. Эрика, я знаю, что ты хорошо знакома с Бэнжамином Хилсвальдом, но прошу тебя, не повторяй моих ошибок. От этого человека все беды. – Голос мужчины упал к трагическому полушепоту.

Не от всякого воспоминания можно отделаться. Некоторые бесплотными тенями преследуют в течении всей жизни. Из всего сказанного это прозвучало даже слишком честно. Но копание в собственных, эмоциях было лишним, нужно было добивать жертву. Медленно покачав головой, мужчина чуть громче повторил.

— Все наши беды, Эрика. – замолчав на мгновение, словно прислушиваясь к звучанию фразы, Блэйк все же продолжил. – Я не хотел, чтобы все было так. Знаешь, каждый вечер Макс просит рассказать мне о том, какая его мама. И я рассказываю о той девушке, которую я знал когда-то.

Глубоко вздохнув, он бросил короткий взгляд на девушку.

Подавлена, почти убита.

Он мог бы без конца играть с ней, как кошка с мышкой, но больше не хотел ждать. Все это время он только и делал, что ждал, ждал, ждал!

Теперь настал его черед действовать.

— Помоги мне, Эрика и я обещаю, что отдам тебе Максимилиана, а сам, если ты захочешь, исчезну из вашей жизни. Мальчику скажешь, что я умер… или, знаешь, я ему говорю, что ты в далекой стране лечишь людей, и он гордится тобой. Скажешь ему, что я уехал туда, где раньше жила ты, защищать тех, кого ты лечила, пусть он гордится и мной.

Тяжело вздохнув, мужчина поднял к ней взгляд голубых глаз, полный мольбы и муки. Настолько честных и ясных глаз, что в них, казалось, можно было утонуть.

Кто бы только мог подумать, что за этим фасадом скрывается сжатая тугая пружина. Выдержка готова вот-вот изменить мужчине. Огромное желание сорваться и начать кричать, удавалось подавлять только огромным усилием воли.

Медленно вдохнув, мужчина чуть сжал руки, пристально глядя на девушку.

— Так, что скажешь? – Уже спокойнее спросил он, сделав медленный шаг к Эрике.

Получилось, у него почти получилось сломать ее.

Прикрыв глаза, Эрика опустила голову. На лицо упали пряди темных волос, мимолетно мазнув по бледным щекам, но она этого не заметила.

«Думай, думай головой, а не эмоциями!..» - ярость, клекотавшая где-то в глубине души, почти полностью сошла на нет.

Зажмурившись, Эрика медленно разжала руки, словно сдавшись. И только взгляд, рассеянно скользивший по грязной мостовой, полыхнул холодом.

— Логичность и последовательность никогда не были твоими сильными сторонами, милый. – тихо ответила она, по-прежнему не поднимая к нему взгляда. – Столько заботы, и столько бреда… Ты думаешь, что я поверю, что ты отыскал нашего сына, спас его, вырастил, полюбил? Тогда что же так легко мне отдаешь, самовлюбленная ты мразь!

Медленно качая головой, с горечью, процедила она. Голос девушки едва заметно дрожал. Слишком сложно было подавлять искру, возникшей было, надежды.

Нельзя! Это обман!

Но когда сердце слушалось разума?..

— Убирайся отсюда, мерзавец! – резко вскинув голову, девушка просто окатила его волной ненависти.

За боль.

За сломанную жизнь.

За отчаянную надежду.

Ответом ей стал смех.

Сухой, резкий, мрачный больше похожий на приступ кашля.

Взгляд Блэйка мгновенно похолодел. Больше не было нужды любезничать и скрываться. Больше не было сил сдерживаться. Мужчина достал из кармана серебряный медальон и с нескрываемым отвращением, резко швырнул его под ноги Эрике.

— Ты дура, Эрика Оуэн. Такая же дура, как была всегда. Только раньше ты была прелестна, а сейчас…

Брезгливое выражение лица, надменный взгляд глаз-льдинок лучше любых слов давал понять, что она – лишь мусор, сломанная кукла, потерявшая товарный вид.

— Макс действительно просит рассказать о его маме, а что я ему скажу, что она потаскуха, окрутившая меня ради денег? – едва не рыча от ярости, выплюнул он.

Не двигаясь с места, Эрика невозмутимо смотрела на него, лишь все больше бледнея от глухого гнева. Незаслуженные оскорбления болезненно били в точку один за другим, разрушая защиту, словно взрыв пороха, уничтоживший стены Клэркенвильской тюрьмы.

— Я действительно люблю своего сына. Своего, слышишь, твоим он никогда не был, он славный и ни капли не похож на свою мать. Но я готов пожертвовать им ради поставленной цели… - вкрадчиво продолжил он.

Впрочем, эти слова только стекали водой по стене защиты, не долетая к девушке. Губы мужчины медленно расползлись в ухмылке, самой гадкой, на которую он только способен. Запас любезностей был исчерпан.

— А впрочем, ты права, я солгал. Плевать я хотел на мальчишку. Он напоминает мне о тебе, и я с удовольствием его убью.

Не выдержал.

Довольно ломать комедию, пора срывать маски.

— А ты, Эрика, готова ли ты пожертвовать жизнью только что обретенного сына во имя спасения, всего-навсего мужчины? – скрестив руки на груди, мужчина с холодным равнодушием взглянул на девушку.