Страница 16 из 243
Никогда ещё в своей жизни она не видела столь блестящего собрания. Наряды дам пленяли многоцветьем, от блеска настоящих драгоценностей слепило глаза. Бальный зал поражал своим великолепием и роскошью отделки. Отдав плащи подбежавшему лакею, Александр Михайлович взял девушку под руку и ободряюще похлопал по затянутому в шелковую перчатку тонкому запястью.
- Смелее, милочка! Я вижу, вы совсем оробели. Не волнуйтесь, петь сходу вас никто не заставит! Осмотритесь пока, но от меня не отходите, - тихо произнёс он ей на ухо.
Жюли нашла в себе силы, только кивнуть. Навстречу им уже спешил хозяин дома.
- Ну, наконец-то, Александр Михайлович! Мы уж заждались, - обратился он к Гедеонову - А где же mademoiselle Ла Фонтейн? Я обещал гостям приятный музыкальный вечер…
- Илья Сергеевич, разрешите вам первому представить юное дарование, - улыбнулся Гедеонов, - mademoiselle Анну Быстрицкую. Уверяю вас, от её пения все ваши гости будут в полном восторге.
- Ну, что же, - повернулся к Жюли Радзинский, - если вы готовы, mademoiselle, то прошу вас, - указал он рукой в сторону рояля.
Всё происходило со столь пугающей быстротой, что Жюли даже не успела осознать, что Гедеонов только что походя дал ей новое имя, возможно, зажигая новую звезду для императорской сцены.
- А кто будет аккомпанировать, ваше сиятельство? – только и нашла, что спросить совсем растерявшаяся дебютантка.
- Об этом не беспокойтесь, сударыня. Все музыканты давно на своих местах, – ответил граф.
Сглотнув ком в горле, Жюли направилась к роялю. Приглашённые расступались, поглядывая на восходящую звезду с нескрываемым интересом и без стеснения комментируя её появление.
- Comme c'est intéressant! Quelque chose de nouveau. (Как интересно! Что-то новое), - услышала она слева от себя женский голос.
- Tu crois qu'elle peut surpassent mademoiselle La Fontaine? (Думаете, она сможет затмить mademoiselle Ла Фонтейн?)
- Mais de toute façon, très attrayant. (Но, во всяком случае, весьма недурна собой), - заметил мужской баритон.
На подгибающихся ногах Жюли подошла к роялю и застыла, повернувшись к гостям Радзинских. Гедеонов выступил вперед и поднял руку, прося тишины.
- Господа, разрешите мне представить вашему вниманию открытие нового театрального сезона mademoiselle Анну Быстрицкую!
Пожилой мужчина в черном фраке сел за рояль и обратился к ней.
- Что будете петь, mademoiselle?
- «Соловей» Алябьева, - прошептала Жюли, заметив, как лицо аккомпаниатора вытягивается от удивления.
- Смелый выбор! – покачал он головой и замер в ожидании знака от исполнительницы.
Вздохнув поглубже, чтобы успокоиться, она чуть кивнула ему, и зазвучало вступление.
Жюли знала, что в концертном исполнении, в отличие от домашнего, поют обычно слова только одного куплета, демонстрируя во втором куплете вариации и колоратуру, но сейчас она почему-то вспомнила, как слушала соловья у себя в Кузьминках и вздыхала о Павле Шеховском, и решилась петь второй куплет со словами, искренне надеясь, что аккомпаниатор её поймет и поддержит. Перенесясь душой домой, она запела:
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Чистый звонкий голос пронесся над залом, заставляя смолкнуть разговоры вокруг. Гедеонов замер, не в силах поверить в свою удачу. Боже! Он чуть не проглядел такое сокровище! Увидев, что приглашенные затаив дыхание слушают его протеже, и провал ему сегодня, похоже, не грозит, он забыл на время свои восторги и стал слушать девушку так, как слушал бы её на прослушивании, оценивая возможности и подготовку, и очень удивился, услышав второй куплет:
Кто-то бедная, как я,
Ночь прослушает тебя
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах.
Решив поначалу, что юная певица решила упростить себе задачу, опустив колоратуру, он через мгновение замер в восхищении: эта девочка пела так, как и не снилось Элен!
Павел Николаевич Шеховской в обществе своей предполагаемой невесты Александры Ильиничны Радзинской и лучшего друга юности Михаила Алексеевича Горчакова, остановившись немного поодаль от всех гостей, собирался рассказать Мишелю и Сашеньке забавный случай, произошедший с ним накануне.
Павел знал, что на вечере у Радзинских должна была петь Элен, но данный факт оставил его совершенно равнодушным. Mademoiselle Ла Фонтейн ещё месяц назад получила отставку. Прощание вышло весьма бурным и запомнилось ему надолго.
Шеховской устал от её капризов и совершенно необъяснимых вспышек ревности. С каждым днём он все чаще ловил себя на мысли, что Элен стала забывать, кто она в его жизни, и её поведение всё более походило на поведение вздорной ревнивой супруги. Он не собирался порывать с ней, но узнав от кого-то, что князь намерен сделать предложение Радзинской, Элен закатила ему жуткий скандал с битьём хрусталя и посуды.