Страница 10 из 243
- Весьма недурно, сударыня, - авторитетно заметил он. – Голос у вас прекрасный; хотя до оперной дивы вам, конечно, далеко, но для домашнего музицирования – весьма недурно.
Едва сдержав ядовитую реплику по поводу его «превосходного» аккомпанемента, Юленька, сделав несколько глотков вина, вежливо улыбнулась.
- Благодарю Вас, Александр Алексеевич!
- О, я надеюсь, что в самом ближайшем времени смогу чаще наслаждаться вашим пением, - самодовольно улыбнулся в ответ Бонсдорф.
От ответа Юлю спасло появление в дверях Докки.
- Господа, прошу всех к столу! - изображая из себя гостеприимную хозяйку, широко улыбнулась она.
Бонсдорф на правах жениха предложил Юленьке свою руку, и ей ничего не оставалось, как только поблагодарить его и пройти вместе с ним в столовую. Барон предупредительно отодвинул для неё стул и уселся рядом. Вечер превратился в пытку. Серж оказался за столом напротив Жюли, и она съёживалась каждый раз, когда брат поднимал голову, глядя ей в глаза, попытки Бонсдорфа пошутить наводили на Жюли тоску. Она насилу дождалась окончания обеда и, проводив дорогого гостя, поспешила к себе, послав умоляющий взгляд Полине. Оставалась одна надежда, что сестре, возможно, удастся уговорить Сержа не спешить со свадьбой и взять младшую с собой в столицу. «Господи, пожалуйста, - молила она, лежа в постели и глядя в потолок, - сделай так, чтобы он согласился».
Проснувшись поутру, Юля накинула на себя халат и, выскользнув из своей спальни, пробежала по коридору к комнате Полины. Дверь оказалась не запертой. Плотные бархатные портьеры не пропускали утренние лучи солнца, поэтому в комнате сестры царил полумрак. Полин ещё спала, но у Юли уже не было сил дожидаться, пока она проснётся.
- Поля, - потрясла она сестру за плечо, - Полина, проснись!
Сонно моргая, Полина села в кровати.
- Который час? – недовольно поинтересовалась она.
- Семь, - тихо ответила Юля.
- И чего тебе не спится? – потянулась девушка.
- Да как же спать можно, когда все мысли только о том, возьмет меня Серж с вами или нет? – воскликнула она.
- Не возьмёт, - хмуро отрезала сестра. – Брачный договор уже подписан. Венчание в следующую пятницу.
Юля побледнела и, ухватившись за столбик кровати, сползла на пол.
- Нет-нет. Только не это! Ведь Бонсдорф обождать обещал! - глаза девушки наполнились слезами.
- Как же, будет он ждать! Ты разве не видела, какими глазами он вчера на тебя смотрел? Что кот на сметану, - спуская ноги с кровати, отозвалась Полин. – Да не реви! - нахмурилась она. – Подумай лучше о том, что он тебя на тридцать лет старше. Лет эдак через десять помрёт, останешься молодой богатой вдовой, да и заживёшь в своё удовольствие.
- О, Господи! Полина, как у тебя язык поворачивается говорить такое?! – зарыдала Юля. – Я на него смотреть не могу, а только представлю, что он коснётся меня… - девушку передёрнуло от отвращения.
- Да что ж я, не понимаю, что ли?! – присела подле сестры Полина. – Но что мы сделать-то можем? Только в монастырь вслед за маменькой, иного пути-то нет. Неужели против воли Сержа пойдёшь? Ну, всё, успокойся! Глаза вон красные какие стали, - погладила она сестру по голове. – Ты лучше с Александром Алексеевичем поговори. Скажи, что согласна, но тебе время нужно, - чтобы приданое подготовить, да самой с этой мыслью свыкнуться, - глядишь, и согласится барон свадьбу-то отложить.
- Хорошо, я поговорю с ним, - вытерла Юля рукавом халата слёзы.
Поднявшись, она неуверенно улыбнулась сестре.
- Спасибо тебе, Полина.
- Ох, да было бы за что спасибо говорить! – огорчённо вздохнула старшая mademoiselle Кошелева.
Юленька вернулась в свою комнату и в изнеможении опустилась на кровать – голова болела так, что ломило виски, резало припухшие от слёз глаза. Разговор с Полиной, на которую она возлагала такие надежды, забрал последние силы, и теперь она едва могла назвать своё имя. Пелагея, войдя в комнату и увидев её в таком состоянии, всплеснула руками.
- Батюшки-светы, да ты, никак, занемогла, птичка моя?!
- Ой, дурно мне! - прошептала Юля. – Передай Сергею Львовичу, что я больна и сегодня останусь в постели.
- Да ложись же ты скорее, ложись! Я тебе сейчас чайку с мятой да ромашкой принесу, - засуетилась нянька, укладывая в постель свою любимицу и укрывая одеялом.
Странная усталость и опустошённость навалилась на девушку. Закрыв глаза, Юленька то ли задремала, то ли провалилась в забытье. Пелагея, вернувшись с полным подносом, только покачала головой. Поставив всё на туалетный столик, пожилая женщина подошла к окну и задёрнула шторы.
Юля не знала, сколько она проспала, но когда открыла глаза, в комнате было совершенно темно. Бесшумно поднявшись с кровати, она подошла к окну и отодвинула портьеру. На улице смеркалось. Густые осенние сумерки окутали старинный парк и усадьбу. В приоткрытое окно забралась ночная прохлада. Поёжившись, девушка вернулась в постель. Головная боль отступила, но никаких мыслей не было в сознании Жюли. Какая-то тёмная беспросветная пустота образовалась внутри. Если бы не чувство голода, то Жюли могла бы подумать, что она уже умерла. Выглянув в будуар, девушка тихо окликнула Пелагею, что-то штопающую при тусклом свете единственной свечи.
- Проснулась? Я тебе сейчас чего-нибудь горяченького принесу, - поднялась няня с кресла, в котором просидела почти полдня, карауля сон своей подопечной.
- Сергей Львович дома?
- Барин с барыней уехали, и Полина с ними. Сегодня бал дают у Крупенских.
- А я и забыла, - вздохнула Юля, глядя вслед направляющейся на кухню Пелагее.
Хотя, что толку ехать на бал? Серж прав: вряд ли кто из молодых людей в уезде пожелает спасти её от брака с Бондорфом, предложив ей руку и сердце.